"Николай Алексеевич Некрасов. Петербургские углы " - читать интересную книгу автора

Николай Алексеевич Некрасов

Петербургские углы

(ИЗ ЗАПИСОК ОДНОГО МОЛОДОГО ЧЕЛОВЕКА)

Ат даеца. внаймы угал, на втором дваре,
впадвале, а о цене спрасить квартернай
хозяйке Акулины Федотовне.

(Ярлык на воротах дома)

Дом, на двор которого я вошел, был чрезвычайно огромен, ветх и
неопрятен; меня обдало нестерпимым запахом и оглушило разнохарактерным
криком и стуком: дом был наполнен мастеровыми, которые работали у
растворенных окон и пели. В глазах у меня запестрели отрывочные надписи
вывесок, которыми был улеплен дом изнутри с такою же тщательностию, как и
снаружи: делают троур и гробы и на прокат отпускают; медную и лудят; из
иностранцев Трофимов; русская привилегированная экзаменованная повивальная
бабка Катерина Брагадини; пансион; Александров, в приватности Куприянов. При
каждой вывеске изображена была рука, указующая на вход в лавку или квартиру,
и что-нибудь, поясняющее самую вывеску: сапог, ножницы, колбаса, окорок в
лаврах, диван красный, самовар с изломанной ручкой, мундир. Способ пояснять
текст рисунками выдуман гораздо прежде, чем мы думаем: он перешел в
литературу прямо с вывесок. Но уважение к исторической истине заставляет
сказать, что при вывеске повивальной бабки изображения никакого не было.
Наконец, в угловом окне четвертого этажа торчала докрасна нарумяненная
женская фигура лет тридцати, которую я сначала принял тоже за вывеску; может
быть, я и не ошибся. На дворе была еще ужасная грязь; в самых воротах стояла
лужа, которая, вливаясь на двор, принимала в себя лужи, стоявшие у каждого
подъезда, а потом уже с шумом и журчанием величественно впадала в помойную
яму; в окраинах ямы копались две свиньи, собака и четыре ветошника, громко
распевавшие:

Полно, барыня, не сердись,
Вымой рожу, не ленись!

Но то, что я видел здесь, было ничтожно пред тем, что ожидало меня
впереди. Угол, как уведомляла записка, отдавался на заднем дворе: нужно было
войти во вторые ворота. Я вошел и увидел опять двор, немного поменьше
первого, но в тысячу раз неопрятнее; целые моря открывались передо мною; с
ужасом взглянул я на свои сапоги к хотел воротиться; казалось, не было здесь
аршина земли, на который можно было бы ступить, не рискуя увязнуть по уши. Я
решился сначала держаться как можно ближе стены, потому что окраины двора
были значительно выше средины; но то была обманчивая и страшная высота,
образовавшаяся от множества всякой дряни, выливаемой и выбрасываемой
жильцами из окон; ступив туда, нога вязла по колено, и в то же время в нос
кидался неприятный и резкий запах. Я смекнул, что лучше последовать
известной пословице и, оставив в покое окраины двора, пошел серединою.
Самоотвержение мое увенчалось полным успехом: через двадцать шагов, которые