"Владимир Нефф. Прекрасная чародейка ("Петр Кукань" #3) " - читать интересную книгу автора

своей весьма чувствительной головы.
- Где ты шляешься, негодяй?! - встретил он Беппо. - А кто соизволит
сходить за дровами? Я что, сам должен их носить? Мало, что помои таскаю,
так еще и дрова? Ох, бездельник, смотри, лопнет мое терпение, узнаешь
тогда, что такое морская служба!
- Иду, иду, - сказал Беппо, выбрасывая из корзины несколько оставшихся
поленьев и думая при этом: "Очень может быть, что недолго мне с дровами
возиться!" И пока кок наворачивал себе на голову полоску ткани, оторванную
от старого фартука, чтобы таким образом заменить утраченную феску,
мальчишка заговорщически шепнул ему:
- А я что знаю!
- Что ты можешь знать! Не бывало еще, чтоб ты - да что-нибудь знал,
непоседа!
- А я все-таки знаю, своими ушами слышал: пассажир-то наш не
кто-нибудь!
- Ясно, не кто-нибудь: мсье де Кукан дворянин, и деньги у него
водятся. Нанять для себя целое судно - это, брат, не по карману
какому-нибудь бродяге.
- Дворянин! Дворян-то хоть пруд пруди. Нет, мсье Кукан не кто иной,
как паша Абдулла, правая рука султана, перед которым дрожит весь мир!
- Оставь свои глупости при себе и дуй отсюда!
- Он сам сказал капитану. И капитан сразу стал величать его "ваше
превосходительство". Теперь-то я понимаю, почему у него в сундуке турецкое
платье из белой парчи.
- Откуда ты знаешь, что у него в сундуке?
- А я туда заглядывал.
- Разве сундук не заперт?
- Заперт, а я все же заглянул, - похвастался Беппо.
Кок ничего больше не сказал. Заговорил он лишь после того, как сколол
шпиговальной иглой тряпку, намотанную на голову:
- Из белой, говоришь, парчи? И капитан величает его
превосходительством?
Но Беппо уже и след простыл.
Вербовщики с "Дульсинеи" показались на набережной только через два
часа. Их миссия, видимо, была успешной, так как было их уже не трое, а
четверо. Спустились сумерки, но Петру, обладавшему чрезвычайно острым
зрением, показались знакомыми фигура, движения и походка человека,
умножившего собой число матросов. Он попросил у капитана, который как раз
вышел из каюты, подзорную трубу. Но едва он приставил ее к глазу, как
всякое спокойствие этого торжествующего Титана и повелителя судеб, в каком
он пребывал всю дорогу, мгновенно улетучилось, ибо то, что он увидел, было
совершенно невозможно, нелепо, необъяснимо, а потому в высшей степени
нежелательно и пугающе. Потому что сопровождаемый матросами "Дульсинеи"
косматый детина грозного вида, одетый в грязные лохмотья, был не кто иной,
как могущественный генерал янычаров Ибрагим-ага, иными словами - товарищ
Петрова детства, Франта Ажзавтрадомой.


А ОН-ТО СЧИТАЛ СЕБЯ ТИТАНОМ