"Владимир Нефф. Перстень Борджа ("Петр Кукань" #2) " - читать интересную книгу автора

личном appartamento della Duchessa, - этот страмбский люд начисто разграбил
дворец, унеся из него все, что не было прибито или вделано в стенку, то
есть разорил дворец столь же основательно и умело, как истовый гость на
званом обеде или тонкий гурман, дочиста обгладывающий куриную косточку.
При этом обнаружилось, что старинные гобелены, которые ликующий люд
по-братски поделил между собой, с наивной бесцеремонностью разодрав их на
куски, висели на стенах не только для того, чтоб их украшать, но и затем,
чтобы прикрыть их убожество и ветхость, те безобразные, жуткие трещины, что
разошлись над старой, осевшей кладкой; оказалось также, что и ковры,
устилавшие пол, предназначались еще и для того, чтобы замаскировать
мерзость обшарпанного, полусгнившего паркета.
Ни солдаты воинского гарнизона, ни голубые отряды городской
жандармерии - guardia - даже не пытались остановить буйство разгулявшихся,
обезумевших страмбан; толпа вошла в раж, и воспротивиться ей означало пойти
поперек давней, в мистической тьме возникшей традиции. И стало быть, не
оставалось ничего другого, как переждать, когда мутная волна буйства спадет
и схлынет сама собой, что в конце концов и произошло; народ пошалил, и
воцарилась тишина, но эта тишина была какой-то неспокойной, ибо
принадлежала уже новым и неведомым временам.
После разыгравшихся событий дворец невозможно было узнать: мрачные
залы и разоренные покои, где ничто более не поглощало звуков одиноких шагов
случайного гостя, гнусный писк и поспешная беготня встревоженных крыс,
недовольных произошедшими переменами; уже не на чем было задержаться,
отдохнуть и освежиться взгляду, поскольку осталось неизвестным, куда
исчезли даже полотна Ринальдо Аргетто, художника еще не умершего, чьи
создания во времена владычества герцога Танкреда заняли места картин
мастеров Кватроченто и Квинточенто, которые герцог в пору финансовых
затруднений - к сожалению, слишком уж частых - закладывал в ломбард.
Золотая пыль распада и умирания вилась в бледных солнечных лучах,
проникавших через стеклянные витражи окон, а из углов, щелей и дыр веяло
хладом и запахом тления; страмбский дворец, еще вчера живой и элегантный, в
один злосчастный миг содрогнулся от гула времен, пронесшихся над ним, и
покатился вниз по скользкой наклонной плоскости хаоса, или, выражаясь
современным языком, энтропии.
В печальном этом положении мало что изменилось, вернее сказать, ничего
не изменилось и тогда, когда в заброшенную старинную столицу Страмбского
государства прибыл новый, назначенный папой кардинал Джованни Гамбарини в
сопровождении высоких представителей курии, уполномоченных ввести молодого
кардинала в его новую должность или, как говорили в те времена, устроить
обряд инициации. Обряд этот - с точки зрения любопытствующей и
учтиво-взволнованной публики - устроители совершили довольно быстро,
ограничив его торжественной мессой, которую с огромным волнением, поскольку
выступал в этой роли совсем недавно, а на публике вообще впервые в жизни,
отслужил сам кардинал Джованни Гамбарини. Поскольку в главном алтаре храма
святого Павла полагалось отправлять службу лишь четыре раза в год, мессу
провели в одном из соседних алтарей, что на верующих, присутствовавших при
этом священном акте, произвело неблагоприятное впечатление; и уже
окончательно разочаровало всех поведение прелатов, сопровождавших
кардинала, которые во время церемонии даже не обнажили головы и шумно
веселились, будто в кабаке. Сразу же после окончания мессы представители