"Юлий Назаров. Хамелеоны " - читать интересную книгу автора

золотая брошь, булавка для галстука, золотая, инкрустированная четырьмя
бриллиантами по два карата. Вес камней назван приблизительно.
- Она что же, из дворян? - спросила ошеломленная соседка.
- Моя мать крестьянка, она работала всю жизнь, а отец, к вашему
сведению, погиб на фронте. Ясно? Обращаясь к понятой, Нарышкин пояснил:
- Да, это правда, отец был сержантом и погиб под Москвой в ноябре сорок
первого. Мать - колхозница из Смоленской области, вырастила трех дочерей,
получая наличными от 60 до 100 рублей в месяц. А перечисленные камешки стоят
примерно двести-триста тысяч. Вот только интересно, сколько же досталось
другим сестрам?
- Мать все отдала мне, она меня больше всех любила. - Конина врала
настолько откровенно, что понятые только покачали головами.
- Покажите ваши драгоценности, - предложил Дмитриев. Растерявшаяся
хозяйка подошла к трюмо, нерешительно выдвинула ящичек, но там ничего не
оказалось. Прошла в комнату мужа, порылась в письменном столе, в шкафу, но
ничего не нашла. На лице ее появилось выражение отчаяния. В гостиную
пригласили Конина, а жена заняла его место на кухне.
- Олег Сергеевич, прошу вас назвать, описать и предъявить
драгоценности, подаренные вашей жене ее матерью. - Нарышкин приготовился
записывать, но Конин не спешил перечислять их.
- Она вам их уже назвала, и я считаю, этого вполне достаточно. К ее
драгоценностям я отношения не имею, - наконец нашелся он, стараясь сохранить
независимый вид. - Вы пришли искать - ищите, а мое дело обжаловать ваш
произвол.
Продолжать беседу с озлобившимися супругами было бесполезно. Сотрудники
опергруппы начали осмотр квартиры.
- Да пустите же меня! - неожиданно раздался требовательный голос
Кониной. - Мне нужно в туалет.
Она попыталась оттолкнуть Морозова и проскользнуть в дверь.
- Еще раз прошу простить, но, у нас строгие правила - только в
присутствии нашей сотрудницы.
- Но это... хамство! - Хозяйка невольно попятилась назад.
- Минуточку, - вмешался Нарышкин. Он зашел в туалет, осмотрел крепление
вентиляционной решетки, приподнял крышку бачка унитаза, там в целлофановом
мешочке лежали названные Кониной "фамильные" драгоценности.
- Товарищи понятые, - пригласил следователь, - прошу
засвидетельствовать факт выемки.
- Отдайте, это все мое! - истошно закричала Александра Михайловна,
пытаясь вырвать целлофановый мешок, который Нарышкин предъявил понятым.
Однако, поняв, что изменить уже ничего нельзя, она отошла и обессиленно села
на стул.
Обыск шел уже больше восьми часов, но обнаружить неоправленные
бриллианты не удавалось. В окна брызнули последние лучи заходящего солнца,
которые вывели Конину из оцепенения. Она прошла в маленькую комнату, которая
была тщательно осмотрена, и стала укладывать спать раскапризничавшуюся
дочку.
- Ты бы тоже прилегла, - посоветовал Конин жене, - и не переживай...
Наши законы не запрещают хранить фамильные ценности. А на беззаконие мы
будем жаловаться, так это не пройдет.
Часов около десяти Морозов подошел к журнальному столику, на котором