"Василий Назаров. Необычные воспитанники (Сб. "Необычные воспитанники")" - читать интересную книгу автора

- Может, думаешь, что Боб подослал? Сватом быть не собираюсь, убеждать
тебя тоже. О чем толкуете, как относитесь друг к дружке - дело ваше. Одно
только хочу: из Боба человека сделать, об этом и тебя прошу. Ты можешь
помочь. Ему надо с бутылками кончать. Это поставь ему условием. Он парень
способный, хорошо играет на балалайке - тоже, чтобы не пропускал.
Засмеялась Наташа.
- Договорились? Давай пять.
Опять молчит, но мою руку пожала. Когда уходил, напомнил:
- Об этом, конечно, Бобу... понимаешь? Только мы с тобой будем знать".


9 апреля 1932 г.


"Внезапно МУР затребовал Боба в Москву. Зачем?
Не сообщили. Сообщение это поразило Боба, лицо его стало красным,
нижняя губа затряслась: это было высшим признаком возбуждения, я уже
изучил его.
В глазах вместе с недоумением я прочел страх: что, мол, стряслось? Для
выяснения причины или, как мне сказал Сергей Петрович, "материала на
Данкова", послали и меня. После завтрака мы сели в электричку и поехали.
И в вагоне, и потом от вокзала до Петровки Боб все время пытал меня:
- Чего это они подсекли меня... будто карася. Тянут душу.
- Придем в МУР, скажут. Вообще-то чего ты меня спрашиваешь? Тебе должно
быть виднее, зачем зовут.
- И ты мне не веришь?
- Мало ты мне врал?
В комендатуре нам выдали пропуск, мы переступили двери МУРа, и они,
проскрипев, закрылись, отрезав от нас свободу. Впереди многоэтажные здания
с толстыми решетками, надетыми на окна, вокруг высокий каменный забор.
Видно, Боб отвык от тюремной обстановки, с минуту он стоял в
нерешительности, ошеломленный.
- Ну, Боб, - напомнил я. - Пошли. Кажется, нам в это здание?
Оставив Боба в коридоре, я постучал в кабинет к начальнику восьмого
отдела и получил разрешение зайти. Меня спросили: "Ездил ли Борис Данков
29 марта в Москву?" Я ответил: да, ездил, я ему сам подписывал отпуск.
"Что случилось?" - спросил я дальше. Оказывается, в этот день 29 марта Боб
встречался со своим старым "корешем" Женькой Верещагиным, недавно
задержанным за кражу и содержавшимся сейчас в МУРе. В соучастии в краже
Боб не обвинялся, от него хотели узнать, не знает ли он "поделыциков" и
"барыгу" - скупщика краденого, которому Верещагин еще раньше сбывал
"барахло".
Вернувшись в приемную, я все карты перед Бобом не раскрыл. Пускай
потрясется, лучше поймет, что такое Болшевская трудкоммуна.
- Ну как? - вскочил он мне навстречу. - Неужели задержат? А? Чего
томишь? Что начальник стучал? Посадят в камеру? Ну? Зачем меня притащили?
Зачем?
- Боюсь, Боб, плохие наши дела, - неторопливо начал я ему говорить. -
Не знаю, отпустят ли тебя нынче в коммуну. Да и вообще... так сказать.
- Да не тяни! - крикнул Боб. - Не тяни, прошу!