"1661" - читать интересную книгу автора (Жего Ив, Лепе Дени)

47 Замок Во-ле-Виконт — среда 16 марта, пять часов вечера

Исаак Барте знал все. Впрочем, такова была его обязанность — все знать. Много лет назад он поступил на службу к кардиналу Мазарини и стал при нем дознавателем по особо важным делам. А с некоторых пор Исаак Барте тайно служил и суперинтенданту — вел двойную игру, полагаясь на хрупкое равновесие между добытыми и предоставляемыми сведениями для первого министра и Фуке. Сейчас он спокойно дожидался хозяина поместья в маленькой гостиной с незавершенным убранством, разделявшей два крыла замка Во-ле-Виконт. Фуке поручил ему собрать полные сведения о юном Габриеле. Агент сработал быстро и, как всегда, с толком. Он точно установил, откуда юноша родом и что он как-то связан с Луизой де Лавальер, хотя утверждать, что она его возлюбленная, он не брался. Самое главное — он узнал, что полиция Кольбера во главе с Шарлем Перро следит за комедиантом, подозревая его в причастности к краже во дворце кардинала. Благодаря широкой агентурной сети, охватывавшей весь Париж, Исаак Барте узнал и тайну нападений на Габриеля. Так, ему стало известно, что библиотеку кардинала подожгли какие-то сектанты, искавшие брачный договор между Анной Австрийской и Мазарини. Они, как и полицейские, считали, что Габриель имел какое-то отношение к истории с пожаром. Исаак Барте был доволен собранным «урожаем» и решил отправиться прямиком в Во-ле-Виконт с подробным отчетом; среди прочего он намеревался сообщить Фуке о последних шагах и действиях Кольбера.

Между тем Габриель прогуливался по имению, воспользовавшись редкими солнечными просветами в тучах после нескольких дней почти беспрерывных дождей.

Поселившись в Во, он мог наконец разобраться в событиях прошедшего месяца. Габриель только сейчас понял, какая ему угрожала опасность, вздумай он хранить у себя бумаги из папки гранатового цвета, которую наверняка потеряли налетчики, ограбившие библиотеку кардинала. Он постоянно думал о том, как на тех бумагах появилась подпись его отца, и решил во что бы то ни стало раскрыть тайну кодов в безрассудной надежде отыскать следы человека, которого ему так недоставало с самого детства. В глубине души юноша чувствовал, что Андре де Понбриан, быть может, не умер. Однако то, что вся его юность в Амбуазе прошла без отца, вызывало у Габриеля не меньше вопросов, чем у его домочадцев, которых он совсем еще мальчишкой донимал расспросами о без вести пропавшем родителе.

Погруженный в свои мысли, Габриель, гуляя, добрел до мельничного ручья, протекавшего через все имение. Миновав громадную статую Гелиоса, возвышавшуюся над садом, он, к своему удивлению, наткнулся на дверцу, которая вела в хитроумное сооружение, объединявшее несколько прудов в одну систему водоснабжения. Он спустился по узкой железной лесенке и осмотрел сооружение изнутри, уже более тщательно. Там Габриель и нашел подходящее место, где можно было спрятать кожаную папку, поскольку ему совсем не хотелось оставлять ее в своей комнате в замке. «Сдвину этот здоровенный камень, освобожу укромное местечко и спрячу там бумаги», — решил он, осмотрев глыбу со всех сторон. Покончив с этим, он дал себе слово вернуться сюда с наступлением темноты, когда садовый участок покинут работавшие там мастеровые. Обратный путь юноша проделал так же, в задумчивости. Ведь, кроме всего прочего, он с самого утра беспрестанно вспоминал Луизу.

Заметив Габриеля, Исаак Барте обрадовался нежданной встрече и решил воспользоваться случаем, чтобы испытать юношу — проверить его реакцию.

— Хорошо ли гулялось в саду? — поинтересовался у него подручный Фуке.

— Благодарю, замечательно, — ответил Габриель, удивленный подобным обращением к себе незнакомого человека.

— Вы, по-моему, секретарь господина Мольера? — продолжал Барте.

— Совершенно верно, — подтвердил Габриель, приходя в еще большее недоумение.

— И живете здесь уже несколько дней.

Настойчивость Барте вызвала у Габриеля чувство неловкости.

— Прошу прощения, сударь, но у меня тут еще кое-какие дела, к тому же я не большой любитель играть в «вопросы-ответы».

— Жаль, — как ни в чем не бывало заметил Барте. — Значит, вы не в курсе, что ваш хозяин, даровитый господин Мольер, был вчера вечером у господина Кольбера и перешел к нему на службу? Так что, молодой человек, вам тоже предстоит выбирать, кому хранить верность. Вы меня не знаете, — прибавил он, — а я вас знаю. Я служу господину суперинтенданту, а зовут меня Барте — Исаак Барте. Так что можете на меня положиться, к тому же, замечу без ложной скромности, я слыву самым осведомленным человеком при дворе!

— Мольер перешел на службу к Кольберу! — не веря своим ушам, повторил Габриель. — Этого просто быть не может, ведь он сейчас пишет пьесу для суперинтенданта!

— Выполнять почетный заказ и соблюдать клятву верности Мазарини, мой мальчик, вовсе не обязывает менять лошадей на переправе в угоду политическим ветрам. Вы, похоже, человек простодушный. А Кольбер человек могущественный и скоро станет еще сильнее. За один только вчерашний день он обратил в свою веру Люлли, а потом вашего Мольера!

Габриель был сражен. На карте стояло его актерское будущее в знаменитой труппе. Неужели его детская мечта выйти однажды на подмостки рухнула в одночасье?

— Кстати, есть и другие новости: известно ли вам, что король обзавелся очередной любовницей? — нарочито веселым тоном продолжал Исаак Барте, делая вид, что не заметил, как юноша смутился. — И первое их свидание прошло в строжайшей тайне вчера вечером в Версале.

При этих словах Габриель побледнел, что, конечно, не ускользнуло от внимания подручного Фуке.

— Я своими глазами видел, как девица эта прибыла к нашему всесильному государю, после чего они вдвоем отужинали в задушевной обстановке, — сказал Исаак Барте. — Эта крошка Лавальер довольно нахальная. Не успела прибыть ко двору, как уже запрыгнула на самую вершину.

— Вы это точно знаете? — резко спросил Габриель, хватая за руку осведомителя, не ожидавшего такой бурной реакции.

— Потише, молодой человек, потише. Конечно, точно, тем более что я все видел собственными глазами! Да вы, похоже, ревнуете? Она что, ваша знакомая, эта мадемуазель де Лавальер? — прибавил Барте. — В таком случае прошу прощения, если позволил себе неучтивые слова в ее адрес…

Спохватившись, Габриель отпустил руку собеседника. Подавленный, раздосадованный двойной изменой, он, не сказав больше ни слова, прошел через большую переднюю к себе в комнату. Размышляя о последствиях только что услышанного, Габриель принялся искать в своих вещах сафьяновую папку. Глянув в окно, он заметил, что день уже клонится к вечеру и над огромным садом сгущаются сумерки. Юноша раскрыл папку и еще раз просмотрел пергаментный лист с подписью отца. На его глаза навернулись слезы. Когда он вышел из комнаты, а потом из замка и направился к недавно обнаруженному укромному месту, в душе у него все клокотало от гнева.

«Спрячу эти проклятые бумаги, — твердил он себе, прижимая к груди сафьяновую папку, — и сегодня же вечером выскажу мадемуазель де Лавальер, хочет она того или нет, всю правду в глаза».

Полная луна освещала замок почти так же ярко, как солнце среди бела дня. Деревья на огромном садовом участке, утонченную гармонию которого породило воображение Ленотра,[41] отбрасывали, наклонясь под ветром, пляшущие тени. Натянув на глаза черную фетровую шляпу и закутавшись в широкий утепленный плащ, Габриель вышел из главного здания и быстрым шагом двинулся к конюшням. Через несколько минут он вывел великолепного, чистых кровей гнедого, крепко придерживая его под уздцы. Он решил обойти мощеные аллеи, на его взгляд, слишком гулкие, и пошел по грунтовой дорожке вдоль служебных построек, сделав, таким образом, небольшой крюк, перед тем как покинуть имение. В такую ясную, холодную ночь при малейшем выдохе всадника и лошади возникало тонкое облачко пара, служившее едва приметным воздушным следом их движения в сторону решетчатой ограды.

Ледяной ветер, стегнувший Габриеля по лицу, когда он пустил коня галопом, немного остудил его гнев. Юноша не мог успокоиться с той минуты, как узнал о тайном свидании короля с Луизой. Для него была невыносима одна только мысль о том, что между ними могла возникнуть близость в уединенном охотничьем домике Версаля. Стараясь побороть огонь, сжигавший его душу, он с радостью подставлял лицо студеному ветру, теша себя надеждой, что нынешним же вечером возьмет судьбу в свои руки.

«Я не собираюсь сидеть взаперти в этом замке, в то время как мое будущее, возможно, решается в столице. Да и потом, — говорил он себе, — слишком многим известно больше, чем мне. Пусть это будет стоить мне мечты о подмостках, но я не успокоюсь, пока не узнаю, что к чему в этой истории».

Габриель прибыл в Париж довольно поздно и направился прямиком домой к Луизе де Лавальер. Девушка собиралась ложиться спать после того, как провела почти весь вечер в обществе Генриетты, своей молодой госпожи, нуждавшейся в словах утешения и душевной поддержки. Луиза порядком устала от общения с будущей невесткой короля. Габриеля она встретила в простой ночной сорочке, отороченной узким кружевным воротничком. Луиза удивилась и вместе с тем обрадовалась, увидев юношу, и бросилась к нему в объятия.

— Как я рада тебя видеть! — воскликнула она, прижимая его к себе. — Но что привело тебя сюда в такой час? И где ты пропадал все эти дни?

Немного смягчившись от такого приема, Габриель, однако, грубовато оттолкнул юную подругу.

— Я беспокоился за тебя, — сердито бросил он в ответ. — Боялся, как бы ты не замерзла в версальском лесу, или, может, король французский сумел тебя согреть?

Выпад был до того грубым, что Луиза даже не нашлась что сказать.

— Ну, конечно, теперь ты молчишь, — продолжал Габриель. — Думаешь, бедная девочка, Людовик XIV видит в тебе нечто большее, чем очередную куропатку среди своих охотничьих трофеев, а они у него, говорят, довольно богатые!

На мгновение сбитая с толку безжалостной тирадой, Луиза улыбнулась молодому человеку, несколько растерявшемуся, поскольку он не ожидал подобной реакции.

— Неужели вы ревнуете, господин де Понбриан? — спросила она с чуть заметной насмешкой, не сумев, однако, скрыть волнения. — Ты мне явно льстишь. Но скажи, почему ты стал таким злюкой и что тебе известно о моих отношениях с королем?

— Только то, о чем уже знает весь Париж!

— И что именно? — язвительно поинтересовалась она.

— А то, что, едва прибыв ко двору, девица Лавальер уже успела обольстить короля, и только ради того, чтобы потешить свое самолюбие. И то, что недавно в Версале состоялось любовное свидание. Неужели ты посмеешь мне возражать?

— Бедненький мой Габриель, ты решительно ничего не смыслишь в придворных отношениях! Да будет тебе известно, на это свидание я пошла в угоду Генриетте Английской, и не более того… Потом, я вовсе не обязана отчитываться перед тобой, — сделала девушка ответный резкий выпад.

У Габриеля весь гнев как рукой сняло. Дрожащий голос Луизы, слезы, которые она едва сдерживала, хотя они уже навернулись у нее на глаза, краска, выступившая на щеках, — все это служило доказательством ее полной искренности.

— Ты же не знаешь, — продолжала Луиза, — ты даже не представляешь, какой он, когда не на публике.

Девушка в отчаянии махнула рукой и сокрушенно вздохнула.

— О! К чему все объяснения… Не понимаю, с чего ты взял, будто тебе… Неужели ты пришел только затем, чтобы высказать мне все это? — сухо проговорила она в заключение.

Габриель покачал головой, подошел к девушке и взял ее за руки.

— Посмотри на меня, Луиза, — мягко попросил он. — Я говорю это лишь потому, что боюсь за тебя, веришь? Я не виню тебя и не осуждаю. Просто хочу быть всегда рядом с тобой.

Глаза их встретились, мгновение-другое они молчали, потом Габриель продолжал:

— Случилось еще кое-что. Сегодня вечером я узнал, что Мольер вроде бы предложил свои услуги Кольберу. И я подумал: раз ты вхожа к Месье, столь великодушно опекающему труппу театра Пале-Рояль, то, может, через тебя я смог бы узнать об этом подробнее, чтобы сразу рассказать обо всем суперинтенданту финансов?

Луиза улыбалась.

— Значит, девушка, которой порой случается слышать то, о чем говорят в королевских передних, может оказаться полезной, не так ли, господин защитник нравственности? — спросила она. — Снимай-ка плащ и садись.

Девушка набросила на плечи белую шерстяную шаль и, приготавливая горячее вино с корицей, рассказала Габриелю обо всем, что произошло при дворе за последнее время. Ей действительно не раз случалось слышать разговоры брата короля. Так Габриель с облегчением узнал, что король простил Никола Фуке в Фонтенбло и назначил его на высочайший пост в королевском правительстве. С другой стороны, подтвердилась новость о том, что Люлли с Мольером переметнулись в лагерь Кольбера, и это встревожило юношу.

— Мое изгнание еще не закончилось, — сказал Габриель, понимая, что видеться с Мольером для него небезопасно, тем более, когда по его следам идет полиция Кольбера, и потому лучше держаться от мэтра подальше.

— Тебе действительно лучше затаиться, быть все время начеку и главное — крепко держаться Фуке, — посоветовала ему Луиза.

— Если со мной все же случится беда, — сказал юноша перед тем, как проститься, — я хочу, чтобы ты знала: в парке замка Во я спрятал бумаги первостепенной важности. Они на дне колодца, у подножия гигантской статуи Гелиоса посреди сада. Только ты одна знаешь об этом тайнике и об этих бумагах! Пока я больше ничего не могу тебе сказать, — прибавил он. — Но все равно, верь мне.

Девушка ласково погладила Габриеля по щеке.

— Рада была с вами повидаться и вновь заслужить ваше доверие, господин лазутчик, — шепнула Луиза вслед Габриелю, быстро спускавшемуся по лестнице.

Через мгновение он уже опять скакал по сонным улицам Парижа в сторону обдуваемой холодным ветром дороги, что вела в замок Во-ле-Виконт.