"И.А.Намор. В третью стражу " - читать интересную книгу автора

замечен "хвост".
- А дальше?
- К Вам, юнкер, подойдет человек в тирольской шляпе с черной пряжкой
справа на сине-желтой ленте. Он попросит у вас спички, отдадите ему этот
коробок.
В кабинет Орехова, постучавшись, вошла секретарша. Аннушка. На нее у
Вощинина были свои виды, но это, разумеется, могло подождать. Сняв с подноса
и поставив на стол чашку кофе и блюдечко-сахарницу, где сиротливо лежали три
кусочка синеватого рафинада, она неслышно удалилась, покачивая бедрами и
помахивая подносом.
- В Берн поедете вот с этими документами, - Василий Васильевич протянул
Дмитрию паспорт подданного греческой короны, на имя Димитриоса Халкидиса.
- Но я не знаю греческого, - попробовал "трепыхнуться" Дмитрий, -
только классический.
- Как известно, в Греции есть все, - усмехнулся Орехов. - Значит, может
быть и грек, не говорящий на языке родных олив. Пейте кофе Митенька, не
ровен час, остынет...


***

После Берна были Андорра, Гранада, Берлин, Марсель...
Полковник Зайцов тешил себя иллюзией того, что использовал Дмитрия
"втемную" как мальчишку-курьера, несущегося на велосипеде за пару франков не
разбирая дороги, лишь бы успеть. Не знал он лишь одного: все его "посылки" и
письма "на деревню дедушке", прежде чем попасть к адресатам, проходили через
руки сотрудников "группы Яши"[22], чувствовавших себя в мутной воде русской
эмиграции лучше, чем матерая щука в пруду с карасями.
"Детская возня на лужайке" агентов РОВС была не очень-то по душе и
французским властям, особенно их контрразведке активно внедрявшей своих
агентов в эмигрантские круги. Рано или поздно терпение "белль Франс" должно
было лопнуть.
В начале ноября 1935 года, в Марселе, Вощинину "на хвост" сели прыткие
мальчики из Сюрте. По крайней мере, так было написано в удостоверении одного
из них, достаточно неуклюжего, чтобы пару раз поскользнуться на граните
набережной и, к несчастью, упасть в воду головой вниз, точно на остов
полузатопленной лодки. Уже без бумажника.
Провал из туманной возможности превращался в грубую реальность. Обиднее
всего было то, что Дмитрий, попадись он французским "коллегам", сел бы в
тюрьму или отправился на Кайенскую каторгу как белогвардейский террорист.
В ответ на запрос о дальнейших действиях, Дмитрий получил из Центра
жесточайший разнос за "бандитские замашки", ехидно озвученный куратором за
чашкой кофе в одном из монмартрских бистро. Вопрос "куды бечь?", грубо
сформулированный самим ходом событий, получил ответ в виде однозначно
трактуемых распоряжений руководства группы советской разведки во Франции.
Согласно им, Вощинин уже на следующий день пришел в редакцию "Часового",
открыл практически ногой дверь в кабинет редактора и устроил без малого
"гран шкандаль" с хватанием "за грудки", обещанием вызвать на дуэль и тому
подобными атрибутами дворянской истерики. Лейтмотивом скандала служила тема
инфильтрованности РОВС большевистскими и французскими агентами, охотящимися