"Фернандо Намора. Живущие в подполье " - читать интересную книгу автора

приблизиться к нему, как он прятался под подушку Васко и выставлял наружу
мордочку, пытаясь определить, велика ли опасность. Когда в день свидания с
женой Васко сунул руку в карман, чтобы достать оттуда теплого и мягкого
зверька, Мария Кристина по выражению его лица сразу догадалась, что
произошло нечто необычное. Впервые она видела лицо Васко таким
просветленным.
Трудно сказать, как отнесся к рассказу Алберто. Но Васко мог бы держать
пари, что в его глазах мелькнуло разочарование, причину которого Алберто и
сам бы затруднился назвать. Должно быть, парень хотел спросить: "Разве
такого рассказа о твоем заключении я ждал?" Не имело смысла оправдываться,
объяснять ему, что в тюрьме люди становятся иными. Что там, например,
удивительно обостряются чувства. Образно говоря, слепые начинают видеть,
глухие - слышать. Заключенные улавливали едва слышные шорохи. Угадывали,
когда открывается или закрывается дверь, даже если этот звук почти не
нарушал тишины. Проходило время, и многие узнавали план тюрьмы, расположение
камер и кто в них сидит, хотя выходили только на прогулки. Арестанты
становились сообразительными, хитрыми, изобретательными, проявляя ловкость,
на которую прежде не считали себя способными. Поэтому у них ничего не
пропадало зря. Серебряные обертки от коробок с сигаретами (Когда-нибудь я
расскажу тебе, Алберто, о том, как мы поставили пьесу, и ни один из
надзирателей не узнал об этом. Настоящую пьесу, с актерами, декорациями и
публикой. Наверное, я расскажу тебе и о другом. Но не теперь. Не сегодня,
Алберто), спичечные коробки, крошки хлеба - всему этому сразу или потом,
заранее придумав или неожиданно, мы находили применение, всегда испытывая
радость увлекательного открытия. Из хлебного мякиша мы лепили шахматные
фигурки, обертывая их фольгой. Однажды, Алберто, - я сидел тогда в одиночке,
и у меня не было ничего: ни карандаша, ни тетради, ни газеты, - я ощутил
вдруг, что должен излить свои переживания, иначе внутри меня что-то
разорвется, и, смешав зубную пасту с пеплом от сигарет, я принялся рисовать
портрет жены. И знаешь, портрет получился неплохой. Мне удалось его спрятать
и позднее передать на волю. Он и сейчас висит в нашей спальне, но прежде,
чем он там очутился, я представил себе этот портрет среди знакомых до
мелочей, любимых предметов, на том самом месте, куда его повесила жена. И
когда я вспоминал нашу спальню, квартиру, когда вспоминал разговоры с
друзьями по вечерам, нашу жизнь с женой, все это оживало во мне благодаря
рисунку, сделанному зубной пастой на клочке туалетной бумаги.
Впрочем, "малыш" с потными руками, спрашивая, что означает фраза Полли,
должно быть, ожидал услышать другое. Захватывающие рассказы о "героических"
поступках, а не о пустяках, из которых складывается история и в конечном
счете большие и малые дела каждого человека. Лучше бы Васко рассказал ему о
легендарном Полли. Или о своих ощущениях, когда оказался вновь в ненавистной
тюрьме уже как посетитель и потому смущался. Или же о том, как он очутился в
одной камере с Полли и что было потом между ними. Наконец, о наиболее ярких
событиях или незаметных подвигах среди тюремного однообразия. Возможно,
когда-нибудь Васко и расскажет об этом. Но хотя после встречи с Полли он и
ощущал прилив бодрости, желание быть общительным и откровенным, его порыв
сдерживался привычными, прочно укоренившимися страхами. Он будет говорить с
Алберто о чем придется. Может быть, и о Полли, даже только о Полли, а что
ему мешает?
Полли арестовали на работе, две недели спустя после свадьбы. Сначала он