"Фернандо Намора. Живущие в подполье " - читать интересную книгу автора

Создавалось впечатление, будто он исповедуется, зная, что за ним стоит
длинная вереница ожидающих своей очереди и это заставляет его спешить, но не
делать свои тайны достоянием других. Васко нисколько этому не удивлялся. И
не терял нити разговора. Слушая шепот Полли, он утвердительно кивал головой
и так же, как Полли, отвечал невнятным бормотанием. В конце концов Алберто
почувствовал, что ладони его мокры от пота.
Это свидание взволновало Васко. Прошлое хлынуло могучей волной на
пустынный берег настоящего, чтобы воскресить, день-за днем, сцену за сценой,
тех же действующих лиц и те же чувства - ослепительно яркое солнце в
мгновение ока разогнало тьму. Он ощутил властную потребность вспоминать и
делиться воспоминаниями, устремляясь навстречу приливу, который сулил ему
примирение с собой и со всеми теми, кого он боялся и кому не доверял, потому
что страх и недоверие жили у него в душе. Вопрос Алберто: "Почему он назвал
вас охотником за крысами?" - оказался как нельзя кстати.
Они ехали лесом. От осенних запахов кружилась голова. На фоне
сгущавшихся среди деревьев сумерек неистово пламенели волосы Алберто. Биение
усталого сердца столицы сюда не долетало.
- Почему он назвал меня охотником за крысами?.. Это наша выдумка.
Жалкая ирония тех, кто создает свой мир в тюремных стенах. - Тут Васко
услышал сигнал тревоги, раздававшийся в его ушах всякий раз, когда он
собирался разоткровенничаться, и спросил Алберто, прежде чем тот успел
раскрыть рот: - А что связывает вас с Пауло?
- Дружба. И убеждения. Полагаю, то же, что и вас.
Васко затянулся сигаретой. Машина поднималась на вершину холма, оставив
позади растущие по склону скрюченные деревца. "Оттуда, - неожиданно подумал
он, все еще представляя себя в тюрьме, рядом с Полли, все еще представляя
себя товарищем "рыжего крольчонка" по камере, - оттуда мы видели три пути
бегства: обманчивую гладь моря, дорогу на Азинейру через предательские
горные перевалы и эту тропинку". Она-то и привлекла его теперь, но, верный
себе, он удержался от искушения именно в ту минуту, когда уже совсем был
готов свернуть на нее. За последние годы он привык к горным дорогам, к
спокойствию безопасности. Это была та самая тропинка, на которую он
несколько месяцев смотрел из окна своей камеры. По ней устремлялось его
воображение. И его отчаяние. И еще что-то непокорное и горячее, но
постепенно остывающее в его душе. Из тюремных окоп тропинки казались куда
более привлекательными. Тропинки и весь остальной мир. Предвкушая свое
возвращение, радуясь каждой мелочи, он представлял это возвращение неким
гармоническим возобновлением жизни, которая до сих пор тратилась впустую.
Когда этот день настал, Васко, не предупредив никого, даже Марию Кристину,
поехал в город на автобусе, он заговаривал с попутчиками, вызвался поднести
корзину старушке, которая решила отдохнуть на перекрестке, чем вызвала
негодование водителя, без умолку болтал с шофером такси, а сам с жадным
любопытством разглядывал улицы, здания, толпу прохожих, словно ощупывал их
руками, словно видел впервые; он остановил такси, чтобы купить сигареты в
табачной лавочке, перекинулся шуткой с продавщицей, и даже
регулировщик-полицейский, высокомерно преградивший путь потоку машин, не
охладил его радости; он, город и жизнь доверчиво постигали друг друга; Васко
постоял немного перед домом, пытаясь успокоиться и заново навести мосты,
связывающие его с окружающим миром. Дерево на бульваре, превращенном в сад,
снова расцвело лиловой весной. Перед дверью он долго вытирал ноги, прежде