"Фернандо Намора. Живущие в подполье " - читать интересную книгу автора

И с силой ступая по земле, так что сухие ветки хрустели под ногами, она
рассказала то, чего Васко не ожидал от нее услышать. Слушая ее, он ощущал,
как слова Жасинты постепенно сливаются с его воспоминаниями, с бременем
печали, гнетущей землю где-то на горизонте, с черными воронами, готовыми
обрушиться на оголенные каштаны, как на растерзанные внутренности, но
взмывающими к лишенным растительности плоскогорьям; и все же оставался
рубеж, преграждающий путь в его подполье.
Теперь, в комнате Барбары, яростно дымя сигаретой, он напрягал память,
пытаясь отчетливее восстановить смятение на лице Жасинты, глубже проникнуть
в смысл ее искренних или лживых слов. Она рассказала, как однажды
отправилась в деревню, где еще сохранился дом ее предков. Она не была там с
детских лет, и образы прошлого отступили перед суровой реальностью
настоящего. Что же осталось от огромного дома и от тех, кто обитал там
когда-то? В ответ он услышал:
- Дыхание мертвых, Васко.
Ледяное дыхание предметов и людей, которых она знала или не успела
узнать, время, оставившее свои отметины на известке стен, пространство,
наполненное затхлостью и тишиной, немые отголоски постепенно исчезающих
жизней. Домашняя утварь и обстановка сохранились нетронутыми, но это были
призраки. Стоило их коснуться, они тотчас обращались в прах. На потолке -
засохшие пятна плесени, штукатурка осыпалась, обнажив местами ветхий каркас.
Охваченная ужасом, Жасинта бросилась в сад, туда, где под дождем и солнцем
опадала листва, чтобы возродиться вновь, где жизнь еще текла по артериям
ушедших корнями в землю растений. Но и в саду, где прежде слышался смех,
голоса, суетились люди, тоже обитали одни призраки. Плющ, потерявший листья,
напоминал скелет. Под камнями, если бы их удалось сдвинуть с места,
оказались бы, наверно, личинки жуков и скорпионы. В трещинах стен росли
неизвестно откуда взявшиеся травы и кусты, хищные и прожорливые, росли,
казалось, на глазах, взбирались по стенам, разрушая их, разъедая проказой,
навеки мумифицируя прошлое в этом ужасном склепе. Наконец ей показалось, что
ненасытная трава прорастает в ней самой, пробиваясь сквозь руки, лицо, мозг,
что неукротимая селва заживо ее погребает.
- И сейчас она порой не дает мне дышать. Теперь ты понимаешь, дорогой,
почему я не прихожу в восторг, когда мне говорят о... Не знаю даже, как это
назвать. Мне нужен здоровый корень, чтобы за него ухватиться. Я хочу жить
живыми заботами. Я боюсь мертвецов, боюсь травы.
Когда Жасинта оставалась одна в своем доме в Эсториле, приютившемся на
прибрежных скалах, она зажигала во всех комнатах свет и принималась
названивать по телефону, просто так, чтобы слышать голоса, живые голоса,
чтобы чувствовать кого-то рядом с собой.
Вспоминая об этом признании, Васко не мог не вспомнить о том, что
произошло в воскресенье, когда он познакомился с Жасинтой: он взглянул в
сторону дома Малафайи и увидел приникшее к стеклу лицо. Нет, даже не лицо:
солнечные блики едва позволяли разглядеть половину лица, испуганного и
любопытного, которое тут же отпрянуло, но горящий взгляд надолго
запечатлелся в сознании Васко. Это была дочь Жасинты.
- Что с твоей девочкой? - спросил он, может быть, и не в тот день, а в
один из дней, когда эти пылающие и затравленные глаза неотступно стояли
перед ним, не давая думать ни о чем другом.
- Это травмированный ребенок. Не говори мне о ней. Я от нее поседею.