"Анатолий Найман. Сэр " - читать интересную книгу автора

Героиня не закрывает глаза на мерзость его нечестия, но это нечестие и
мерзость ее родного города, ее родины. Можно ли не оглянуться в последний
раз "на площадь, где пела, на двор, где пряла, на окна пустые высокого дома,
где милому мужу детей родила"? И этот, вернувшийся, предназначенный
вернуться на пепелище, "повернув налево с моста", не станет этим "милым
мужем", не вытащит из огня, не спасет. И еще раз, в другом стихотворении,
чтобы исключить все сомнения как о причинах такой невозможности, так и о
неслучайности сопоставления с Лотом,
Ахматова уводит обстоятельства той встречи из замкнутости факта, из-под
диктата исключительно земных отношений: "Пусть влюбленных страсти душат,
требуя ответа,- мы же, милый, только души у предела света".
Историю об этой встрече Ахматова передала в стихах, Берлин в мемуарах
"Личные впечатления". Я слышал ее с комментариями и уточнениями и от той, и
от другого - думаю, что единственный от обоих. Ее версия многозначней,
универсальней, интересней, его - строже, документальней, конкретней, обе
равно достоверные.
Общеизвестный факт - то, что в один из дней поздней осени в
Ленинграде он, тогда советник британского посольства, тридцати шести
лет, был приведен их общим знакомым в гости к ней, тогда
пятидесятишестилетней; что этот визит был прерван его оксфордским приятелем,
по случаю оказавшимся в городе и по пьяной интуиции его отыскавшим; что
поздним вечером он пришел к ней снова и они проговорили с полуночи до утра.
Еще раз он навестил ее в начале января, чтобы проститься, срок его
дипломатической службы закончился, свидание было коротким.
Ахматова связала их встречу с последовавшими на протяжении нескольких
ближайших месяцев самыми серьезными политическими событиями, среди которых
наиболее личным и особенно болезненным стало публичное осуждение ее
властями. Берлин этой связи не устанавливает, но соглашается, что она, во
всяком случае, не невозможна.
Схема ахматовской версии такова. На нижнем уровне: советник британского
посольства, с позиции официальных властей - агент иностранной разведки, по
определению; она - не (если не анти) советский поэт; ее гражданская
репутация - жены расстрелянного контрреволюционера и матери сына,
осужденного за контрреволюционные высказывания и действия,- образец
враждебной режиму. На высшем: пьяный оксфордский приятель Берлина,
появившийся во дворе ее дома в сопровождении хвоста агентов
НКВД,- Рандольф Черчилль, сын особо ненавистного Сталину временного
союзника; личный интерес Сталина к визиту
"английского шпиона" к "нашей монахине", как он называл
Ахматову; фултоновская речь Уинстона Черчилля, открывающая
"холодную войну" с Советским Союзом; постановление Центрального
Комитета Коммунистической Партии об Ахматовой и Зощенко, означавшее ее
гражданскую смерть.
Над этими двумя открытыми всему миру сценическими площадками
располагался подобный античному свод небес, откуда древние боги направляли и
наблюдали эту греческую трагедию. За полгода до смерти Берлина во время
разговора, который мы условились записать на магнитофон и который
продолжался несколько дней, я спросил его о постоянно присутствующем
надмирном пространстве, или, как она сама подобные вещи называла, "звездной
арматуре", среди которой оказываются оба героя "Cinque", а потом