"Алексей Петрович Нагорный, Гелий Трофимович Рябов. Повесть об уголовном розыске (к-ф. "Рожденные революцией")" - читать интересную книгу автора

Коля следил за Бушмакиным, открыв рот.
- Одевайся.
- Не-е... Коля даже зажмурился. - Нельзя. Не наше.
- Наше, - тихо сказал Бушмакин. - И впредь запомни: если я тебе что
советую - ты меня слушай, понял? Бери, не сомневайся.
Коля схватил одежду, неумело надел пиджак, потом брюки, посмотрел на
Бушмакина и, радостно улыбнувшись, напялил пальто.
- Фуражку забыл, - Бушмакин, придирчиво осматривал Колю. - Ничего.
Годится. Пошли.
- Откуда это у вас? - спросил Коля, спускаясь вслед за Бушмакиным по
лестнице.
Бушмакин промолчал, а когда вышли на Сергиевскую и зашагали в сторону
Артиллерийского собора, вдруг остановился:
- Церковь видишь? Наискосок от нее... шел мой Витька... Налетела
казачья сотня... Все.
- Что все? - не понял Коля.
- Лозунг Витька нес... - с трудом сказал Бушмакин. - "Долой
самодержавие!". Казак его шашкой и потянул...
- Так это, значит... - Коля тронул рукав своего пальто и окончательно
все понял.
Напротив "Старого Арсенала" чернели обгорелые стены
Санкт-Петербургского окружного суда. Зацепившись за карниз, покачивался
золоченый двуглавый орел - головами вниз. Бушмакин перехватил изумленный
Колин взгляд:
- Отсюда нашего брата-рабочего, ну и вообще - всех, кто за революцию,
на каторгу гнали. Суд это. Накипело у людей, вот и сожгли.
- И власть дозволила? - искренне удивился Коля? - Допустила?
- Революция, брат, позволения не спрашивает. Хлестнет у народа через
край - он любую власть наизнанку вывернет. Особливо, если во главе народа
умные люди. Такие, как товарищ Ленин. У него в этом суде, между прочим,
старшего брата к смерти приговорили.
- А потом? - спросил Коля.
- Повесили потом, - коротко бросил Бушмакин. - Вот проходная, не
зевай.
У дверей стояли рабочие. Один из них, парень лет восемнадцати, худой,
чернявый, остроносый, махнул рукой, приветствуя Бушмакина, хмуро сказал:
- Стоим, брат. Угля нет, электричество отключили... А это кто с тобой?
- Пополнение.
Вошли в цех. Сквозь грязные, тусклые, во многих местах забитые фанерой
оконца слабо проникал дневной свет. От махового колеса через все помещение
тянулся набор шкивов, соединенных приводными ремнями со станками.
- Старое все, - сказал Бушмакин. - Однако дай срок. Переделаем. Любой
цех чище больницы станет. А пока - гляди: это вот мой станок. Чем он
знаменит? А на нем сам Михаил Иванович Калинин работал. Кто он такой? Он
теперь член ЦК нашей партии и комиссар городского хозяйства Петрограда.
Руки! - вдруг крикнул Бушмакин.
Коля, млея от любопытства и восторга, гладил зубчатую передачу.
- Оторвет - мигнуть не успеешь.
У конторки мастера толпились рабочие. Сам мастер, сдвинув очки на лоб,
старательно читал газету.