"Евдокия Нагродская. Гнев Диониса [love]" - читать интересную книгу автора

еду к ним в качестве его невесты. Я буду в семье. За мной будет уход. Это
его слова.
Постараюсь, постараюсь. Я умею нравиться людям, когда захочу, а я
очень хочу, потому что это приятно Илье; он их так любит, а они на него
молятся.
Хоть бы они мне понравились, тогда мне легче будет завоевать
"неприятельскую крепость".
Я ведь отлично понимаю, что это именно "неприятельская крепость". Мое
существование сначала игнорировали, потому, верно, под влиянием писем Ильи
и его поездки к ним в прошлом году в письмах стали появляться официальные
поклоны и пожелания.
Сестер я не боюсь! Но мать... Она знает наши отношения.
Я вдова, художница - значит, принадлежу к богеме. Между смертью моего
мужа и знакомством с Ильей был период в три года, которые для нее темны, и
любящая мать может населить его ужасами. Матери ревнивы.
Все это минусы, минусы.
Она любит Илью, как ребенка, и гордится им, как восходящим светилом.
Почем знать, не лелеяла ли она мечты приехать к нему в Петербург,
нянчиться с сыном и греться в лучах его славы? И я отняла у нее это.
Когда он женился в первый раз, четырнадцать лет тому назад, еще
студентом, она, верно, не так волновалась. Его жена была дочь ее хороших
знакомых, восемнадцатилетняя институтка, с приданым... А что из этого
вышло? Разошлись через два года! Хорошо, что детей не было, а то Илья бы и
до сих пор терпел.
А я...
- Таня, родная, тебе нездоровится? - спрашивает Илья, наклоняясь ко
мне.
Я вижу его красивое лицо, его ласковые серые глаза, развевающуюся
золотую бороду, смеюсь и отвечаю:
- Нет, Зигфрид!
Зигфридом я его называю с тех пор, как одна из его поклонниц - среди
учащейся молодежи у него много поклонниц - уверяла меня, что у Ильи
наружность "героя скандинавской саги".
Наружность его многим нравится. Его высокая атлетическая фигура
всегда выделяется в толпе.
О, в него можно влюбиться! В такого умного, талантливого, сильного!
Я его люблю, люблю. Кажется, никогда в жизни я так не любила, но
отчего у меня нет той страсти, в которой исповедуется мне такое множество
женщин?
- Вы этого не понимаете - вы такая чистая, бесстрастная, - сказала
мне одна из моих приятельниц.
Не знаю, "чиста" ли я. Ведь когда говорят о разных видах разврата, я
не прихожу в ужас, не чувствую даже отвращения. Конечно, если разврат не
затрагивает детей.
О! За детей я не могу придумать и казни!
Но когда двое взрослых наслаждаются, как им кажется лучше, какое мне
дело, Мне этого не нужно, мне лично это не нравится.
Вот не буду я есть испорченных рябчиков, но не осужу человека,
который их смакует, и удивляться даже не буду. Я сама ем только гнилые
бананы, ем с удовольствием, иногда даже во вред желудку, и грехом это не