"Юрий Нагибин. Ненаписанный рассказ Сомерсета Моэма" - читать интересную книгу автора

- Важно то, что за словами, - сказал Джонс. - Тонкие губы, острый нос,
складки и морщины. Голодный ищущий взгляд. Разве не точный портрет? Конечно,
он должен был найти, хотя сам толком не знал, что ищет.

Выложив ему правду, Мери совсем обессилела. Его околичности падали в
пустоту. Люди были слишком сложны для прямолинейной Мери. Они набиты
сентенциями, цитатами, парадоксами, чужими мнениями, дурными страстями,
изворотливыми пороками, непрозрачными добродетелями и непоколебимой
внутренней, правотой. Наверное, Джонс лучший в мире человек, но и в нем она
ничего не понимает. Зачем он витийствует, вместо того чтобы прямо объявить
свое решение? Она на все согласна. Лишь одно страшило: а что же с сыном?..
Она сознавала, что лишилась прав на сына, - Джонс ни при чем, мальчик сам от
нее отказался. Но тут уж ничего не поделаешь, надо было раньше думать.
Остается одно: верить, что, повзрослев, он простит или хотя бы поймет
грешную мать. Скорее бы все кончилось. Но Джонс не спешил подвести черту, он
только страдал, теперь уже молча, не стало даже чужих слов. Что-то сломалось
и в Мери, она забыла о своей цели и смертельно зажалела Джонса. Все в нем
взывало к жалости: модный твидовый пиджак и старомодное благородство,
стрелка брюк, крахмальные манжеты, мягкие замшевые мокасины (бедный
лондонский индеец!), вся его безупречность, которая ни от чего не защищает,
его растоптанная радость возвращения в родной дом, представлявшийся ему
крепостью.

В постигшем их крушении оставалась лишь власть многолетних привычек. Ни
одному не пришла в голову естественная мысль покинуть супружеское ложе -
огромную старинную кровать, каждый лег, как обычно, на своей стороне. Ночью
не исчезнувшее и во сне чувство жалости толкнуло Мери к мужу, он машинально
обнял ее, как всегда обнимал - оба подчинялись инерции годами выработанного
поведения. Утром Мери подумала: пересчитаны все ступени, дальше падать
некуда, я законченная дрянь. Но не почувствовала ни боли, ни раскаяния. Все
произошло по какой-то не зависящей от человечьей воли правде.

Больше она к этим мыслям не возвращалась. Пришел черед новых дел. слов,
жестов, движений, улыбок, бытовых необходимостей.

Предстоял традиционный прием в честь благополучного возвращения Джонса
из экспедиции. Это всегда стоило Мери больших волнений и хлопот.

Прием удался на славу, заодно выяснилось, что на нее в обиде все старые
друзья: она исчезла, не подходит к телефону, не отзывается на приглашения,
за что такая немилость? Неужели благотворительность поглощает все ее время?

Капитан находился в плавании, и она могла посвятить себя целиком
восстановлению дружеских связей и светским обязанностям. Все складывалось
так, чтобы избавить Мери от самокопания, от бесцельной и тягостной возни с
собой. Порой она забывала о своем признании. Джонс вел себя так, будто
оставался в блаженном неведении - и при этом ни одного ложного жеста, ни
одной фальшивой ноты. Она восхищалась его выдержкой, тактом и добротой.
Джонс - чудо!