"Юрий Нагибин. Ненаписанный рассказ Сомерсета Моэма" - читать интересную книгу автора

заслуживают да и не хотят жалости, животные обречены, а неодушевленная
материя сама разберется с "венцом творения", которого сотворила для своего
познания и уберет в должный срок. Его попытки что-либо объяснить ни к чему
не вели, Мери неспособна была к отвлеченному мышлению. На все мудрые и
мудреные слова она лишь послушно кивала, а губы продолжали сминаться болью.
Муж не давал жалеть себя, а как откликнуться темным сигналам мирового
неблагополучия? Неухоженные дети бедняцкой школы требовали участия и заботы,
а здесь ее окружали выхоленные люди. Джонс правильно решил: единствен- ное
спасение - деньги, он записал Мери в разные благотворительные общества,
выделив из семейного бюджета порядочную сумму в помощь нуждающимся. Пусть
это было совсем не то, к чему стремилась ее душа, все же оно давало
некоторое облегчение.

Джонс и сам был добрым человеком, но в разумных пределах, его доброта
ничем ему не грозила. А жене грозила, и он не поступался тяготящими ее
перенапряженностью и церемонностью быта, чтобы хоть немного подсушить ей
душу. Внешнее поведение влияет на внутреннюю суть человека, и если б миссис
Джонс не сдерживали домашние ритуалы, почти равные религиозным обрядам, путы
неукоснительного порядка и многочисленных обязанностей, ей поглотила бы
бездна чужих мук и горя, разверстая у самых ног. Уплотненный день: домашние
хлопоты, заботы о большом открытом доме, о муже, потом и о сыне, ежевечерние
приемы, посещение театров, музеев, выставок, концертов, заседания
благотворительных комитетов с непременным чаем и с сухим печеньем - служил
противоядием изнуряющей душу доброте.

Рассказ о семье Джонсов носит сугубо локальный характер, историческим
событиям уделяется место, если они имеют прямое отношение к этой маленькой
человеческой ячейке. Первая мировая война такое отношение имела: дала
занятие миссис Джонс и оттянула неминуемое. Корпии, которую нащипала
трудолюбивая Мери, хватило бы еще на одну битву народов. А за мужа она не
успела испугаться: лейтенант Джонс вернулся из Франции с перебитой рукой,
когда англичане еще толком не осознали, что воюют. Кость срослась, и рука
вернула прежнюю подвижность в самом исходе войны.

А дальше пошло все то же, нет, куда хуже: Джонс стал надолго уезжать в
далекие экспедиции. Пока рядом был сын. Мери не чувствовала пустоты, она
слишком любила его и входила - ненавязчиво, тонко - во все детские, потом и
отроческие увлечения. Но когда сын поступил в колледж и уехал в Оксфорд, ей
стало невмоготу. Она ринулась на передний край приложения собственной
благотворительности - в трущобы. Это скрадывало время, но ее преследовало
чувство какой-то скользкой неправды. Похоже, ей попадались профессиональные
бедняки: их нищета была напоказ, благодарность преувеличена, смирение и
праведность отдавали лицемерием и скрытой насмешкой, к тому же от всех
взрослых (старше пятнадцати) несло джином и кукурузным виски, а от
малолетков - пивом. Ей всегда было немного стыдно, а главное, она
подозревала, что ее помощь проходит в стороне от истинной нужды.

Какая-то часть души тратилась на страх за сына и мужа, на ожидание их
приезда. Телефонный звонок из Оксфорда, письмо с яркой африканской маркой
дарили ее счастьем на целый день. Не желая быть счастливой в одиночку, она