"Юрий Нагибин. Богояр (про войну)" - читать интересную книгу автора

самим собой, тем паче решать за двоих. Он обобрал ее до нитки, оставил без
мужа, уложив ей в постель бледнокожую ящерицу, убил настоящих детей,
подсунув вместо них каких-то ублюдков. За что он так ее обнесчастил? Неужели
мстил за свои потерянные ноги? Господи, он так ничего и не понял в ней...
Она старая баба, забывшая о своей сути, но вот она вдыхает его запах,
трогает грубую ткань изношенной рубахи, и в ней ожило все то давнее, ночное,
сердоликовое, и она так же безумно любит этого бесстыжего вора, укравшего у
нее столько ночей и дней, укравшего всю жизнь, а за что он так?.. Душа ее
скрючивается от боли, становясь под стать темным корешкам на газете,
идиотскому символу его смирения. Она кричит, захлебываясь слезами:
- Какая же ты сволочь!.. Вор!.. Подлец!..
- Тише,- говорит он удивленно и беззлобно.- Что с тобой?
- Еще спрашивает?.. Где моя жизнь?
Она бьет его кулаками по любимому и ненавистному лицу, по твердой и
гулкой, как панцирь, груди. Он обхватывает ее узкие запястья своей большой
рукой, лапищей, рукой-ногой, ведь он ходит тоже ею, и зажимает, как тисками.
Конечно, ей не вырваться, и тогда она плюет ему в лицо.
Он почувствовал теплую влагу ее гнева на своей щеке, подбородке, правом
веке, и ему стало до отвращения нежно, так бы и не стирать ее слюну, пусть
впитывается в кожу, плоть и будет ее частицей.
- Павел Сергеевич, разреши я вмажу дамочке,- предложил другой безногий
коммерсант.
- Не волнуйся, Васильич,- сказал Паша.- Все в порядке!..- И вдруг
заорал так, что жилы натянулись канатами.- Назад, Корсар!.. На место!..
Лежать!..
Анна услышала клацающий звук, ее толкнуло воздухом в спину, затем,
источая горьковато-душный, не собачий, а дикий, лесной запах, мимо нее, рыча
и поскуливая, прополз громадный овчар, нет, не овчар, а полуволк, с булыжной
мордой и грязной изжелта-серой шерстью.
- Лежать! - повторил Пашка.- Спокойно.
Корсар зевнул с подвывом, похожим на стон. Он проглядел нападение на
своего хозяина, его бесшумный, стремительный прыжок запоздал, стал не нужен,
и стыдом сочилось лютое сердце.
- Ты хорошо защитился, подонок!
Корсар поднял морду и зарычал, обнажая желтые клыки.
Пашка ударил рукой по земле, и пес завыл, будто удар пришелся по нему.
- Ты не очень-то,- сказал Пашка.- Он полуволк. Я могу не успеть.
- Плевать я хотела,- сказала Анна.- Пусть разорвет.
У нее заломило голову в висках. Раз или два в жизни испытывала она эту
страшную, будто последнюю боль; перед глазами все плыло: пространство,
валун, инвалиды, чудовищный пес, корешки; из текучего, потерявшего глубину и
контуры мира недвижно-четко и объемно выступало лишь смуглое юношеское лицо.
Она сообразила, что Пашка снял свою ужасную кепку-блин, его по-прежнему
темные, без седины, густые волосы удлинили лицо, приблизив Пашку к прежнему
образу, и еще она заметила, что мир стал очень населенным: в нем появилось
множество глаз, и все сориентированы на них. Очевидно, с ними что-то не в
порядке или не в порядке с этими очеловеченными рыбами-телескопами,
плавающими в текучем мироздании, как в аквариуме без стенок. Плевать ей на
них. А вот руки у нее получили свободу и можно опять ударить Пашку, но
пропало желание.