"Владимир Набоков. Комментарий к роману "Евгений Онегин"" - читать интересную книгу автора

французские и английские источники, которыми, по мнению Набокова,
пользовался Пушкин. Именно этими указаниями как важнейшей составной частью
Комментария его автор дорожил в первую очередь. Эта рецензия окончательно
расстроила и без того уже натянутые взаимоотношения Набокова и Уилсона.
Обиднее всего было для писателя то, что незадолго до появления этой рецензии
Уилсон посетил его в Швейцарии, но ни слова не сказал о том, что рецензия
вот-вот будет напечатана. Вослед Уилсону в спор по поводу набоковского
"Онегина" вступили другие критики, которые также, не смея судить
Комментарий, набросились на перевод. От знаменитого писателя и поэта все
ожидали стихотворного перевода, а не подстрочника, который якобы мог
выполнить любой ремесленник. Никому не было дела до тех идей в отношении
перевода, которые в "Онегине" реализовал Набоков. В интервью, данном
Альфреду Аппелю, Набоков защищает свою позицию: "Говорят, есть на Малайях
такая птичка из семейства дроздовых, которая только тогда поет, когда ее
невообразимым образом терзает во время ежегодного Праздника цветов
специально обученный этому мальчик. Потом еще Казанова предавался любви с
уличной девкой, глядя в окно на неописуемые предсмертные мучения Дамьена.
Вот какие меня посещают видения, когда я читаю "поэтические" переводы
русских лириков, отданные на заклание кое-кому из моих знаменитых
современников. Замученный автор и обманутый читатель - таков неминуемый
результат перевода, претендующего на художественность. Единственная цель и
оправдание перевода - возможно более точная передача информации, достичь же
этого можно только в подстрочнике, снабженном примечаниями"[19]. Чуковский
по поводу статьи Уилсона отозвался в письме к своей загадочной
корреспондентке Соне Г., оказавшейся другом Набокова Романом Николаевичем
Гринбергом: "Эдм. Уилсон написал очень талантливо, очень тонко об "Онегине"
Вл. Вл-ча, как жаль, что при этом он, Уилсон, так плохо знает русский язык и
так слаб по части пушкиноведения. Вл. Вл. его сотрет в порошок"[20].
Это замечание Чуковского отнюдь не случайно, ибо Набоков в своем
Комментарии самым беспощадным образом набрасывается на всех своих
предшественников по переводу и комментарию "Онегина". Особенно досталось
профессору Чижевскому, который занял в Гарвардском университете то место, на
которое с полным основанием рассчитывал сам Набоков. Чижевский, "плоховатый
работник" (по мягкому замечанию К. Чуковского), выпустил в 1953 г., в разгар
работы Набокова над "Онегиным", свой комментарий к пушкинскому роману. "Ни
один ястреб не терзал свою жертву с такой кровожадной жестокостью, с какой
Вл. Набоков терзает этого злополучного автора", - пишет Чуковский[21].
Неприятием всякого рода пошлости, особенно по отношению к Пушкину,
можно объяснить те категорические суждения в адрес своих коллег, которыми
изобилует набоковский Комментарий. "Говорят, что человек, которому отрубили
по бедро ногу, долго ощущает ее, шевеля несуществующими пальцами и напрягая
несуществующие мышцы. Так и Россия еще долго будет ощущать живое присутствие
Пушкина". Это жесткое, но по-набоковски точное сравнение восходит к
вставному очерку из последнего его русскоязычного романа "Дар", где
порожденный фантазией писателя мнимый автор этого очерка А. Н. Сухощеков
рассказывает о происшествии с неким господином Ч., много лет жившим вне
России и попавшим по приезде в Петербург на представление "Отелло". Когда,
указывая на смуглого старика в ложе напротив, приезжему доверительно шепчут:
"Да ведь это Пушкин", он поддается мистификации. Театральное действо о
ревнивом венецианском мавре, знакомый образ поэта с африканскими чертами и