"Владимир Набоков. Подлинная жизнь Себастьяна Найта" - читать интересную книгу автора

говорит о Себастьяне Найте? - повторяет этот голос в моем сознании. А и
вправду - кто? Лучший друг с единокровным братом. Тихий ученый, далекий от
жизни, и стеснительный странник, навестивший дальнюю землю. А где же третий
участник беседы? Мирно истлевает на кладбище в Сен-Дамье. Весело обитает в
пяти томах. Незримый, вперяется через мое плечо, пока я это пишу (хотя,
посмею сказать, слишком уж он сомневался в истасканной вечности, чтобы даже
теперь уверовать в собственное привидение).
Как бы там ни было, я завладел добычей, которою смогла поделиться со
мною дружба. К ней я присовокупил несколько разрозненных фактов, встреченных
в очень коротких Себастьяновых письмах той поры, и случайные упоминания об
университетском житье, рассеянные по его сочинениям. Затем я возвратился в
Лондон и тщательно обдумал мой следующий ход.
В последнюю нашу встречу Себастьяну случилось упомянуть о своего рода
секретаре, к услугам которого он время от времени прибегал между 1930 и 1934
годами. Подобно множеству авторов прошлого и малому числу настоящего
(впрочем, мы, может статься, попросту не знаем о тех, кто не умел вести свои
дела с достаточной хваткой и расторопностью), Себастьян был до смешного
беспомощен по практической части и, раз отыскав советчика (который, кстати
сказать, мог оказаться олухом или плутом или вместе тем и другим), он
предался ему целиком и с величайшим облегчением. Наведайся я при случае,
совершенно ли он уверен, что Такой-то, ныне правящий его дела, не является
навязчивым проходимцем, он поспешил бы переменить разговор, до того им
владела боязнь, что обнаружение чьих-то плутней может подтолкнуть к действию
его леность. Словом, худшего из помощников он предпочитал никакому и убедил
бы и себя самого, и других в совершенном довольстве собственным выбором.
Высказав все это, я хотел бы со всей возможной определенностью подчеркнуть,
что ни единое мое слово не является - в рассуждении закона - порочащим и что
имя, которое я вот-вот назову, в этом абзаце названо не было.
В то время я желал получить от м-ра Гудмена не столько отчет о
последних годах Себастьяна, - в нем я пока не нуждался (ибо намеревался шаг
за шагом, не обгоняя, проследить его жизнь), - а просто несколько советов
касательно того, с кем из знающих что-либо о послекембриджской жизни
Себастьяна мне следует повидаться.
Итак, 1 марта 1936 года я посетил м-ра Гудмена в его конторе на
Флит-стрит. Но прежде, чем описать нашу беседу, позвольте мне сделать
короткое отступление.
Среди Себастьяновых писем я обнаружил, о чем уже говорилось, переписку
между ним и издателем, относящуюся до определенного романа. Оказывается,
один из второстепенных персонажей в первой книге Себастьяна "Призматический
фацет"(1925) представляет собой очень смешную и злую пародию на некоторого
ныне здравствующего автора, которого Себастьян счел необходимым высечь.
Издатель, понятно, сразу его узнал и почувствовал себя до того неуютно, что
посоветовал Себастьяну переделать весь связанный с ним кусок, но Себастьян
наотрез отказался, заявив наконец, что издаст книгу еще где-нибудь, и со
временем так и сделал.
"Вас, кажется, удивляет, - писал он в одном из писем, - что могло
побудить меня, растущего автора (это Вы так выражаетесь, - однако такое
выражение неуместно, ибо эти Ваши записные растущие авторы так до конца и
остаются растущими, другие же, вроде меня, расцветают почти мгновенно); Вас,
кажется, удивляет, позвольте мне повториться (что, впрочем, не является