"Владимир Набоков. Terra incognita" - читать интересную книгу автора

через топи к синим прохладным холмам, в тенистое место, где будет журчать
вода. Но внезапно, на этом последнем перегоне смертельной моей болезни, -
ибо я знал, что через несколько минут умру, - так вот, в эти последние
минуты на меня нашло полное прояснение, - я понял, что все происходящее
вокруг меня вовсе не игра воспаленного воображения, вовсе не вуаль бреда,
сквозь которую нежелательными просветами пробивается моя будто бы настоящая
жизнь в далекой европейской столице, - обои, кресло, стакан с лимонадом, - я
понял, что назойливая комната, - фальсификация, ибо все, что за смертью,
есть в лучшем случае фальсификация, наспех склеенное подобие жизни,
меблированные комнаты небытия. Я понял, что подлинное - вот оно: вот это
дивное и страшное тропическое небо, эти блистательные сабли камышей, этот
пар над ними, и толстогубые цветы, льнущие к плоскому островку, где рядом со
мной лежат два сцепившихся трупа. И поняв это, я нашел в себе силы подползти
к ним, вытащить нож из спины Грегсона, моего вождя, моего товарища. Он был
мертв, он был совсем мертв, и все баночки в его карманах были разбиты,
раздавлены. Мертв был и Кук, из его рта вылезал чернильно-синий язык. Я
разжал пальцы Грегсона, я, обливаясь потом, перевернул его тело, - губы были
полуоткрыты и в крови, лицо, уже твердое с виду, казалось плохо выбритым,
голубые белки сквозили между век. В последний раз я видел все это ясно,
воочию, с печатью подлинности на всем, видел их ободранные колени, цветных
мух, вьющихся над ними, самок этих мух, уже примеряющихся к яйцекладке.
Неуклюже орудуя ослабевшими руками, я вынул из грудного карманчика моей
рубашки толстую записную книжку, - но тут меня охватила слабость, я сел, я
поник головой... и все-таки превозмог этот нетерпеливый туман смерти и
огляделся. Синева, зной, одиночество, - и как мне жаль было Грегсона,
который никогда не вернется домой, - я даже вспомнил его жену и
старуху-кухарку, и попугаев, и еще многое... а затем я подумал о наших
открытиях, о драгоценных находках, о редких, еще не описанных растениях и
тварях, которым уже не мы дадим названия. Я был один. Туманнее сверкали
камыши, бледнее пылало небо. Я последил глазами за восхитительным жучком,
который полз по камню, но у меня уже не было сил его поймать. Все линяло
кругом, обнажая декорации смерти, - правдоподобную мебель и четыре стены.
Последним моим движением было раскрыть сырую от пота книжку, - надо было
кое-что записать непременно, - увы, она выскользнула у меня из рук, я
пошарил по одеялу, - но ее уже не было.