"Владимир Набоков. Удар крыла" - читать интересную книгу автора

"Это, значит, кончился бал", - подумал Керн. Перевернул душную
подушку.
Теперь стыла кругом громадная тишина. Только сердце раскачиванлось,
тугое и тяжкое. Керн нащупал на ночном столике графин, глотнул из горлышка.
Ледяная струйка обожгла шею, ключицу.
Он стал припоминать снотворные средства: вообразил волны, равнонмерно
набегающие на берег. Затем пухлых серых овец, медленно перекантывающихся
через плетень. Одна овца, вторая, третья...
"А в соседней комнате спит Изабель, - подумал Керн, - спит Изанбель,
в желтой пижаме, вероятно. Ей желтое идет. Испанский цвет. Если бы я поскреб
ногтем по стене, она бы услышала. Ох, эти перебои..."
Он заснул в ту минуту, когда стал решать про себя, стоит ли зажечь
лампу и почитать что-нибудь. На кресле валяется французский роман. Костяной
нож скользит, режет страницы. Одну, вторую...
Он проснулся посреди комнаты - проснулся от чувства невыносимонго
ужаса. Ужас сшиб его с постели. Приснилось, что стена, у которой стоит
кровать, стала медленно на него валиться - и вот он отскочил с судорожным
выдохом.
Ощупью Керн стал отыскивать изголовье и, найдя его, тотчас бы занснул
опять, если бы не звук, раздавшийся за стеной. Он не сразу понял, откуда
звук этот исходит, - и оттого, что он напряг слух, его сознание, которое
скользнуло было по склону сна, круто прояснилось. Звук повтонрился: дзынь -
и густой перелив гитарных струн.
Керн вспомнил: ведь в соседнем номере Изабель. Тотчас, как бы
отнкликнувшись его мысли, за стеной легко прокатился ее смех. Дважды, трижды
дрогнула и рассыпалась гитара. И затем прозвучал и затих странный,
отрывистый лай.
Керн, сидя на постели, изумленно вслушивался. Нелепая картина
представилась ему: Изабель с гитарой и громадный дог, глядящий снизу на нее
- блаженными глазами. Он приложил ухо к холодной стене. Лай лязгнул опять,
гитара брякнула, как от щелчка, и волнами заходил непоннятный шорох, словно
там, в соседней комнате, заклубился широкий вентер. Шорох вытянулся в тихий
свист, - и ночь снова налилась тишиной. Затем стукнула рама: Изабель
запирала окно.
"Неугомонная, - подумал он, - пес, гитара, морозные сквозняки".
Теперь все было тихо. Изабель, выпроводив звуки, игравшие у нее по
комнате, вероятно легла - спит.
- К черту! Ничего не понимаю. Ничего нет у меня. К черту, к чернту, -
простонал Керн, зарываясь в подушку. Свинцовая усталость сжинмала ему виски.
В ногах была тоска, невыносимые мурашки. Долго он скринпел в темноте, тяжело
переваливаясь. Лучи на потолке давно потухли.
II
На следующий день Изабель появилась только за вторым завтраком. С утра
небо слепило белизной, солнце походило на луну; затем поншел медленный
отвесный снег. Частые хлопья, как мушки на белой вуанли, занавесили вид на
горы, отяжелевшие елки, помутившуюся бирюзу катка. Крупные и мягкие снежинки
шуршали по стеклам окон, падали, падали, без конца. Если долго на них
смотреть, начинало казаться, что вся гостиница тихо плывет вверх.
- Я так вчера устала, - говорила Изабель, обращаясь к своему сосенду,
молодому человеку с высоким оливковым лбом и стрельчатыми гланзами, - так