"Владимир Набоков. Лик" - читать интересную книгу автора

под оранжевым навесом кафе, потом шел к себе и лежал на постели
нагишом, страшно худой и страшно белый, думая все о тех же
вещах, о которых думал постоянно:
Он думал о том, что осужден жить сбоку от жизни, что
всегда было и будет так, и что поэтому, если смерть не окажется
для него выходом в настоящую существенность, он жизни так
никогда и не узнает. Еще он думал о том, что, если бы его
родители были живы, а не умерли на заре эмиграции, то, может
быть, эти пятнадцать лет его взрослой жизни прошли бы в тепле
семьи, что, будь судьба усидчивее, он окончил бы одну из трех
гимназий, в которые попадал на случайных пунктах средней, очень
средней, Европы, и теперь занимался бы хорошим делом в кругу
хороших людей,- но как он ни напрягал воображения, ни дела
этого, ни этих людей он представить себе не мог, так же, как он
не мог себе объяснить, почему юношей он учился в
кинематографической студии, а не занимался музыкой или
нумизматикой, мытьем стекол или бухгалтерией. И как всегда, с
каждой точки своей окружности мысль по радиусу возвращалась к
темному центру, к предчувствию близкой смерти, для которой он,
не скопивший никаких жизненных драгоценностей, едва ли был
интересной добычей,- а тем не менее его-то, по-видимому,
наметила она в первую очередь.
Как-то вечером, когда он полулежал в полотняном кресле на
веранде, к нему пристал один из жителей пансиона, болтливый
русский старик (уже успевший дважды ему рассказать свою
биографию, сперва в одном направлении, из настоящего к
прошлому, а потом в другом, против шерсти, причем получились
две различные жизни, одна удачная, другая нет),- и, удобно
усевшись, теребя подбородок, сказал: "У меня тут отыскался
знакомый, то есть знакомый- c'est beaucoup dire (Это слишком
сильно сказано (франц.) ), раза два встречал его в
Брюсселе, теперь, увы, это совсем опустившийся тип. Вчера -
да, кажется, вчера,- упоминаю вашу фамилию, а он говорит: как
же, я его знаю, мы даже родственники".
- Родственники? - удивился Лик.- У меня почти никогда
не было родственников. Как его зовут?
- Некто Колдунов, Олег Петрович,- кажется, Петрович? Не
знаете?
- Не может быть! - воскликнул Лик, закрыв лицо руками.
- Представьте,- сказал тот.
- Не может быть,- повторил Лик.- Я, ведь, всегда
думал... Это ужасно! Неужели вы сказали мой адрес?
- Сказал. Но я вас понимаю. И противно, знаете, и жалко.
Отовсюду вышибли, озлоблен, семья, все такое.
- Послушайте, я вас прошу,- вы не можете ему сказать,
что я уехал, потому что это для меня ужасно!
- Если увижу, скажу, но только... Я так, случайно, его в
порту встретил,- эх, чудесные какие там стоят яхты, вот это
счастливцы, живешь на воде, куда хочешь - плыви. Шампанское,
девочки, все это отполировано... И старик причмокнул, покачивая