"Владимир Набоков. Круг" - читать интересную книгу автора

Федченко (исследователь Ферганы!), геолог добавил, что вот
постоянно так случается: этих отважных людей смерть так
привыкла преследовать в диких горах и пустынях, что уже без
особого умысла, шутя, задевает их при всяких других
обстоятельствах и к своему же удивлению застает их врасплох,-
вот так погибли и Федченко, и Северцев, и Годунов-Чердынцев, не
говоря уже об иностранных классиках,- Спик, Дюмон-Дюрвиль... А
еще через несколько лет Иннокентий был проездом в Париже и,
посетив по делу коллегу, уже бежал вниз по лестнице, надевая
перчатку, когда на одной из площадок вышла из лифта высокая
сутуловатая дама, в которой он мгновенно узнал Елизавету
Павловну. "Конечно, помню вас, еще бы не помнить",- произнесла
она, глядя не в лицо ему, а как-то через его плечо, точно за
ним стоял кто-то (она чуть косила). "Ну, пойдемте к нам,
голубчик",- продолжала она, выйдя из мгновенного оцепенения, и
отвернула носком угол толстого, пресыщенного пылью, мата, чтобы
достать из-под него ключ. Иннокентий вошел за ней, мучась, ибо
никак не мог вспомнить, что именно рассказывали ему по поводу
того, как и когда погиб ее муж.
А потом пришла домой Таня, вся как-то уточнившаяся за эти
двадцать лет, с уменьшившимся лицом и подобревшими глазами,-
сразу закурила, засмеялась, без стеснения вспоминая с ним то
отдаленное лето,- и он все дивился, что и Таня, и ее мать не
поминают покойного и так просто говорят о прошлом, а не плачут
навзрыд, как ему, чужому, хотелось плакать,- или может быть
держали фасон? Появилась бледная, темноголовая девочка лет
десяти,- "А вот моя дочка,- ну пойди сюда",- сказала Таня,
суя порозовевший окурок в морскую раковину, служившую
пепельницей. Вернулся домой Танин муж, Кутасов,- и Елизавета
Павловна, встретив его в соседней комнате, предупредила о госте
на своем вывезенном из России, домашнем французском языке: "Le
fils du maоtre d'йcole chez nous au village" ("Сын школьного
учителя у нас в деревне" (франц.) ),- и тут Иннокентий
вспомнил, как Таня сказала раз подруге, намекая на его
(красивые) руки, "regarde ses mains" ( "Посмотри на его руки"
(франц.) ),- и теперь, слушая, как девочка, с чудесной,
отечественной певучестью отвечает на вопросы матери, он успел
злорадно подумать: "Небось, теперь не на что учить детей
по-иностранному", т. е. не сообразил сразу, что ныне в этом
русском языке и состоит как раз самая праздная, самая лучшая
роскошь.
Беседа не ладилась; Таня, что-то спутав, уверяла, что он
ее когда-то учил революционным стихам о том, как деспот пирует,
а грозные буквы давно на стене уж чертит рука роковая. "Другими
словами, первая стенгазета",- сказал Кутасов, любивший
острить. Еще выяснилось, что танин брат живет в Берлине, и
Елизавета Павловна принялась рассказывать о нем... Вдруг
Иннокентий почувствовал: ничто-ничто не пропадает, в памяти
накопляются сокровища, растут скрытые склады в темноте, .в
пыли,- и вот кто-то проезжий вдруг требует у библиотекаря