"Роберт Музиль. Соединения" - читать интересную книгу автора

спинкам своих кресел и вытянувшись вверх, с неподвижными лицами и
остановившимся взглядом, но все же там, где было давление, они замечали
нежнейший трепет, что-то легкое, едва ощутимое, словно их сердца, как два
роя маленьких мотыльков, перелетают одно в другое...
На этом слабом, почти невероятном и все же столь хорошо ощутимом
чувстве, как на тихонько подрагивающей оси, держалась вся комната, и еще на
этих двух людях, на которых эта ось опиралась. Предметы вокруг затаили
дыхание, свет на стене обратился в застывшие золотые кружева... и все
молчало вокруг, замерло в ожидании, было здесь только благодаря им;
...время, которое, как бесконечно поблескивающая нитка, тянется через весь
мир, казалось, проходит прямо через эту комнату, проходит через этих людей,
а потом вдруг внезапно останавливается и становится твердым, совсем твердым,
и неподвижным, и сияющим. И предметы немного придвигаются друг к другу. Это
было такое замирание, а затем беззвучное оседание, какое бывает, когда
внезапно начинают образовываться поверхности и возникает кристалл... Вокруг
этих двоих, через которых проходил его центр и которые внезапно посмотрели
друг на друга сквозь это задержанное дыхание, это нагромождение, это
примыкание к предметам, как сквозь тысячи зеркальных граней, а затем
смотрели все вновь и вновь, словно видели друг друга в первый раз...
Женщина поставила чайник, ее рука легла на стол; словно утомившись от
тяжести своего счастья, оба откинулись на подушки и, не отрывая взгляда друг
от друга, улыбались, забыв обо всем на свете, они ощущали потребность ничего
не говорить друг о друге: и вновь заговорили о больном, об одном больном из
книги, которую они прочитали, и одновременно начали с совершенно
определенного места и определенного вопроса, словно все время думали об
этом, хотя это было не так, ибо они тем самым лишь продолжили разговор,
который она вот уже много дней подряд вела в особой манере, словно его лицо
было тому виной, и пока речь шла о книге, она смотрела куда-то в сторону; но
через некоторое время они, сами того не замечая, переступили через эту
неосознанную преграду, и их мысли вновь вернулись к ним самим.
- Как мог такой человек, как этот Г., считать, что у него все хорошо? -
спросила женщина и, погруженная в размышления, продолжала, как бы обращаясь
только к самой себе: - Он совращает детей, толкает молодых женщин на путь
позора, а потом стоит, улыбается и, как зачарованный, смотрит на ту капельку
эротики, которая слабой зарницей вспыхивает в нем. Ты думаешь, он считает,
что поступает неправильно?
- Считает ли он?.. Возможно - да, а возможно и - нет, - ответил
мужчина, - а может быть, когда имеешь дело с такими чувствами, подобный
вопрос неуместен.
- Но мне кажется, - сказала женщина, и теперь из ее слов становилось
ясно, что она имеет в виду вовсе не этого случайного человека, а нечто
совершенно определенное, смутно всплывающее из разговора о нем, - мне
кажется, он считает, что поступает правильно.
Теперь мысли некоторое время беззвучно перетекали от одного к другому,
затем, отлетев уже далеко, вновь появлялись, уже облеченные в слова; но, как
ни странно, было такое ощущение, будто они до сих пор еще молча держали друг
друга за руку и все основное было уже сказано.
- Он поступает плохо, он приносит зло и страдания своим жертвам, он
должен знать, что он их деморализует, извращает их чувственность и приводит
ее в состояние такого беспокойства, что она вечно обречена будет стремиться