"Джильда Муза. Макс (Сборник Бандагал) " - читать интересную книгу автора

заседал в конференц-зале. Антонио действительно ничего не знает.
- Прости меня, Антонио. Прощай.
- Макс, но почему вдруг...
- Поклянись, что ты никому не скажешь, что видел меня.
- Клянусь. Но объясни, почему...
- Моя жизнь в опасности. Больше я ничего не могу тебе сказать, да и не
знаю. Если ты будешь молчать, мне, скорее всего, удастся спастись. А если ты
проговоришься, меня ждет смерть.
- Ты любишь шутить, Макс. Придумал себе приключения, какие-то
опасности. А все потому, что ты слишком много читаешь. Вечно сидишь за
книгами. Я всегда говорил, это до добра не доведет, ты...
Но Макс уже скрылся в кустах. Антонио его не предаст, он добрый верный
друг. Однако разве доброта не переходит порой в недомыслие, а верность - в
чрезмерную доверчивость? Если Антонио решил, что он сошел с ума, то, чего
доброго, ему может взбрести в голову предупредить докторов и самого Деану,
что надо спасти бедного мальчика. Нет, скорее всего Антонио сохранит тайну,
очевидно, он все понял, а может, даже все уже знал и просто притворялся. С
какой целью? Да чтобы он, Макс, мог спастись бегством.
Бежать, вырваться из этой невидимой паутины, избавиться от давящего
страха и надежд, мгновенно сменяющихся подозрениями. Теперь он знает, что
значит вздрагивать при каждом шорохе, при шелесте листвы, при малейшем
неосторожном шаге.
Бесполезно ломать себе голову, знает Антонио или нет, выдаст он его или
промолчит, опасность исходит от других, и прежде всего от сторожей большой
ограды. Конечно, лучше бы этой крайне нежелательной встречи не было, но если
она все-таки произойдет, он сумеет постоять за себя.
Он снова нащупал пистолет в заднем кармане. Эта маленькая плоская
штуковина порождает в нем чувство горькой уверенности в своей способности
защищать собственную жизнь даже ценой чужой жизни. А ведь Деана, да, да,
именно Деана, воспитывал его в духе благородства и справедливости, в духе
доброжелательности к другим. Но разве сам Деана не показал себя
неблагородным и несправедливым? Поэтому он, Макс, имеет полное право не
щадить своих преследователей. Подставлять другую щеку, когда тебя бьют, не
только глупо, но порой и бесчеловечно. Если тебе нанесли оскорбление, то
повториться это не должно. Впрочем, разве сейчас можно говорить об
оскорблении? Разве покушение на его жизнь можно сравнивать с обидой, сколь
бы тяжкой она ни была?
Нет, он имеет моральное право и просто на защиту - бегство и на крайнюю
меру - убийство во имя самоспасения.
Над его головой колышутся ветви, от резких порывов ветра срываются и
падают наземь листья, и на востоке уже занимается заря. В гнездах
зашевелились птицы, где-то вдали запел петух.
Макс шагает в постепенно редеющей тьме, и с каждым шагом растет
надежда, что на рассвете он доберется до подножия холма, где как-то во время
прогулки он обнаружил небольшую пещеру и замаскировал вход в нее ветками.
Там его ждут книга и начатая пачка печенья. Там он отсидится до наступления
ночи, а потом одолеет холм, заграждение с колючей проволокой и вырвется на
свободу, наконец-то вырвется на свободу...
Двойная спираль, каждое кольцо в цепи - двойная спираль, черная и
белая, а цепи, словно жала змей, тянутся от огромного сосуда. А может, это