"Игорь Анатольевич Мусский. 100 великих зарубежных фильмов" - читать интересную книгу автора

бросить их на приступ любой крепости и любого дворца - Бурбонского или
Елисейского - и провозгласить себя диктатором.
Во время съёмок взятия Тулона порт был закрыт, и над городом в течение
нескольких часов реял английский флаг. Вечером докторша сказала Гансу:
"Сегодня у нас сорок два пострадавших". И в ответ услышала: "Это хороший
знак, ребята дерутся как черти, у фильма будет отличный темп!"
Однажды сам Ганс был легко ранен в результате взрыва ящика с патронами,
в углу павильона. Он доехал в такси до клиники и через неделю уже был на
съёмочной площадке, в то время как остальные пострадавшие ещё залечивали
свои раны.
В эпизоде, когда Бонапарт объезжает войска, солдатам следовало
приветствовать его возгласом: "Да здравствует Бонапарт!" Но массовка
кричала: "Да здравствует Ганс!"
Последние дни съёмок на Корсике совпали с выборами. Энтузиазм местных
жителей оказался настолько велик, что бонапартисты полностью
восторжествовали над республиканцами.
"Наполеон" Ганса не был биографическим повествованием, а скорее
представлял собой ряд эпических сцен, связанных с образом героя. В фильме
каждая сцена кажется центральной, каждый план эмоционально заряжён до
предела, каждый актёр выкладывается полностью, без остатка.
"Для Ганса задача состояла не в том, чтобы нарисовать историческое
полотно или просто показать на экране личность и деятельность Бонапарта, а в
том, чтобы создать кинопоэму, оживить свой рассказ эпическим дыханием, -
отмечал французский киновед П. Лепроон. - И хотя исторической достоверности
в фильме не больше, чем в "Песне о Роланде", зато всё в нём проникнуто
горячим дыханием народного сказания".
Ганс обнаружил, что обычный экран не соответствует размаху этого
фильма. Тогда он изобрёл "тройной" экран, когда по бокам обычного
устанавливались ещё два, одинакового с ним размера. Зрители могли видеть всю
панораму происходящего. Несмотря на ограниченное количество оборудованных
залов, тройной экран производил ошеломляющее впечатление.
Каждое из трёх изображений иногда включало по пять-шесть наплывов. "Я
давал до шестнадцати изображений, наплывающих одно на другое, - утверждал
Ганс. - Я знал, что при пяти изображениях глаз ничего не различает, и всё же
они как-то воспринимались, а следовательно, потенциально воздействовали на
зрителя, подобно оркестру, в котором перед вами играет пятьдесят
инструментов и невозможно уловить ухом звучание каждого из них в
отдельности - всё дело в том, чтобы продуманно окружить вас звуками. Эти
наплывы тоже были продуманы, я никогда не пускал все шестнадцать изображений
одновременно: сначала шло первое, несколько секунд спустя - второе,
заканчивавшееся на двадцатом метре, тогда как третье начиналось на четвёртом
и кончалось на двенадцатом и т.д. [...] Я брал очень точные отрезки
драгоценного времени, чтобы добиться какого-либо эффекта, хотя и знал
заранее, что это останется непонятым. В искусстве иначе поступать
невозможно".
Изображение бушующего моря, снятого с лодки, сменяется кадрами, снятыми
с качелей над толпой, окружавшей Конвент (эпизод "Двойной бури"). Депутаты
появляются на экране в одном ритме с разбушевавшейся стихией, и (по
сценарным ремаркам) "жирондистов бросает то на правый, то на левый борт".
Несколько портативных камер снимают толпу изнутри, "документально", а одна