"Игорь Анатольевич Мусский. 100 великих режиссеров " - читать интересную книгу автора

демонстрировали уверенное, сложившееся мастерство режиссёра. В трактовке
Мастера в этих комедиях зазвучали трагические мотивы. Нарядная, пышная эпоха
оттесняла Чацкого всё дальше и дальше - к безумию; в финале "Ревизора"
сходил с ума сам Городничий, а Анну Андреевну в столбняке уносили за сцену.
Всё это решалось и показывалось сложными, изысканными средствами
пластических обобщений, символов, знаков, всё это было в строгом
соответствии с художественным стилем изображаемой эпохи.
Мейерхольд регулярно выезжал за границу, где гастролировал с театром
либо лечился. Он побывал в Германии, Франции, Англии, Италии, Чехословакии.
Осенью 1928 года Мейерхольд как раз находился за границей. Вскоре в
Москву полетели депеши, в которых он сообщал, во-первых, что заболел и по
состоянию здоровья предполагает провести за границей целый год. А во-вторых,
что он договорился о европейских гастролях ГосТИМа и просит разрешить театру
турне по Германии и Франции.
У Луначарского возникло подозрение, что Мейерхольд собирается покинуть
Советский Союз, однако Мастер и не помышлял об эмиграции. Почему? Актёр
Михаил Чехов писал по этому поводу: "Мейерхольд знал театральную Европу того
времени. Ему было ясно, что творить так, как повелевал ему его гений, он не
мог нигде, кроме России". И, конечно, недоверие, которое откровенно высказал
Луначарский, Мейерхольда оскорбило.
2 декабря 1928 года Всеволод Эмильевич вернулся в Москву. Он был полон
энергии, однако его дальнейшие планы были недостаточно ясны.
Мейерхольд поставил новую, только что завершённую Маяковским
феерическую комедию "Клоп" (1929). Пьеса восхитила режиссёра. Оно и понятно:
в комедии прозвучала гневная отповедь тем, кто был противниками Мейерхольда
и Маяковского в искусстве. Мейерхольд вернулся к стилистике сценического
плаката, агитационного театра.
Вскоре на сцене ТИМа появилась ещё одна новая пьеса Маяковского -
"Баня". Этот спектакль, вызвавший немало горячих диспутов, также имел успех.
В 1929-1933 годах Мейерхольд предпринял несколько попыток создания
современных трагедийных спектаклей. Однако и в "Командарме 2" И.
Сельвинского, и в "Последнем, решительном" Вс. Вишневского, и в "Списке
благодеяний" Ю. Олеши, и во "Вступлении" Ю. Германа всё более явными
становились некая агитационная схематичность и отход от живых образов в
сторону образов-понятий, образов-плакатных масок (во многом такой подход
диктовался и самой драматургией, к которой обращался Мейерхольд). В каждой
постановке удавались отдельные сцены. Удавались настолько, что об этих
фрагментах говорили как о небольших шедеврах. Эпизод Боголюбова в финале
"Последнего, решительного", безмолвный проход Райх в "Списке благодеяний",
сцена Нунбаха - Свердлина с бюстом Гёте во "Вступлении" приобретали характер
великолепно поставленных сольных актёрских номеров.
Выдающийся режиссёр был нетерпим и подозрителен в жизни. Всюду он видел
интриги, в нём укоренилась болезненная вера во всякого рода закулисные
сплетни. Он жил в плену собственных фантазий и страхов, заметно усилившихся
в годы сталинских репрессий. Однажды на улице Горького за его спиной хлопнул
автомобильный двигатель, и Мастер шарахнулся в подворотню, потянув следом
спутника: "Они подкупили администратора театра, чтобы тот меня застрелил!"
В феврале 1936 года в газете "Правда" была опубликована статья "Сумбур
вместо музыки. Об опере "Леди Макбет Мценского уезда"". В статье,
содержавшей обвинение оперы Шостаковича в формализме, прозвучал и выпад