"Игорь Анатольевич Мусский. 100 великих заговоров и переворотов " - читать интересную книгу автора

его отца Пармениона была решена. Все дальнейшее разбирательство было
сосредоточено вокруг Филоты. Александр видел в Парменионе предводителя и
самого влиятельного из тех аристократов, которые стремились не допустить
абсолютизации царской власти. Правда, Парменион выполнял уже второстепенные
функции: в момент, когда обнаружился заговор, он находился в Мидии, вдали от
действующей армии. Поведение Филоты, сына Пармениона, также внушало
Александру озабоченность и недовольство. Через любовницу Филоты, некую
Антигону из Пидны, до Александра доходили слухи о разговорах, которые он
ведет: дескать, все победы одержаны Парменионом и Филотой; Александр, этот
мальчишка, только благодаря им получил царскую власть. "Что был бы тот
Филипп, если бы не Парменион? - спрашивал Филота. - И что - этот Александр,
если бы не Филота? Где были бы Аммон, где змеи, если бы мы не захотели?".
Филоте, честолюбивому сыну Пармениона, было намного труднее скрыть свою
враждебность новому курсу. Более горячий, чем его отец, более страстный и в
политике, он по крайней мере в самом узком кругу давал волю гневу. И если
Филота помалкивал в присутствии Александра и среди его приближенных, то его
настроение было известно всем. К тому же не было недостатка в доносчиках,
передававших царю его высказывания. Александр в течение многих лет терпел
Филоту, помня о заслугах его отца, а также об уважении, которым сам Филота
пользовался в армии. Когда же после смерти Дария противоречия стали
обостряться, Филота в качестве командующего конницей знати становился все
более несносен. Не было сомнений в том, что теперь он занял в лагере место
своего отца, стал носителем традиций Филиппа и пользовался значительной
поддержкой в аристократическом кругу. В итоге этот человек был опаснее всех.
Известен разговор Филоты с Каллисфеном. "Кого больше всего почитают в
Афинах?" - спросил Филота. "Гармодия и Аристогитона, - отвечал Каллис-фен, -
потому что они убили одного из двух тиранов и уничтожили тиранию". "А может
ли, - продолжал Филота, - убийца тирана спастись в каком-нибудь греческом
городе?" "В других, может быть, и нет, но у афинян он сможет укрыться, -
сказал Каллисфен, - ведь они за детей Геракла воевали даже против Еврисфея,
бывшего тогда тираном Эллады". Разговор этот едва ли вымышлен. Учитывая
глубокое недовольство того и другого политикой Александра, легко представить
их говорящими обиняком о желательности устранения Александра. Афины, где
свято почиталась память тираноубийц, были врагом Александра, так что
Каллисфен мог указать на Афины как на естественное убежище предполагаемого
убийцы македонского царя. Нежелание Филоты донести о заговоре
свидетельствовало, что он рассчитывал в любом случае использовать в своих
интересах ситуацию, которая могла сложиться после гибели Александра.
Сразу же после смерти Димна Александр вызвал к себе Филоту и предложил
ему опровергнуть обвинение. Филота попытался все обратить в шутку: Кеба-лин
передал ему слова развратника Никомаха, но он не поверил столь ничтожному
свидетелю и подумал, что над ним станут смеяться, если он будет рассказывать
о ссорах между влюбленным и распутником. Александр сделал вид, что принимает
объяснение, однако сразу же после его ухода созвал "друзей"; Филота
приглашен не был. Допросив Никомаха, на обсуждение поставили дело Филоты.
Основным обвинителем выступал Кратер, стремившийся в своих карьеристских
целях уничтожить и Пармениона, положение которого он только что занял, и его
сына. Участники совещания пришли к выводу, что Филота был либо
организатором, либо участником заговора, и решили назначить следствие. Обо
всем, что говорилось на совете, Александр велел молчать.