"Валерий Мусаханов. Нежность (История, рассказанная у костра) " - читать интересную книгу автора

А Костя смеется:
- Верная рука нужна, когда карты тасуешь. Получится, попробуйте, в
случае чего, я помогу, подойдете.
В общем, научил старика. Через неделю вся бригада такими лучками
пилила, и полегче стало и кубов больше. А Костя сам помалкивал, что он это
научил инструментальщика, но разве от людей скроешь, там, что и в голове у
тебя и то прочтут.
Закорешили мы с ним, стали жрать вместе. Только я-то понимал, что это
он со мной так, потому что я к нему с душой, но делиться со мной избегал. Он
вообще мало про себя говорил. Я догадывался, что мужик он не простой,
грамотный, но, чем по свободе занимался, не поймешь. Ясно, что не наш брат
бродяга, но кто-что не разберешь. Оно у хозяина и не важно. Там не
спрашивают, кем был на воле. Там в корень смотрят, что ты за обезьяна?
Бывали разные тузы, уж такие по воле воротилы, директора всякие, начальники,
а здесь они хуже хмырей считались. У хозяина чинов не признают - какая
натура, такая и цена тебе. И хоть ты кем был на воле, а если душонка дрянь,
то все тебя презирать будут.
Да... А Костю сразу как-то зауважали, хоть и не выкобенивался он. Жил
тихо. С делянки придем, поедим, и все - по нарам, а он книжки читал. Сядет к
свету поближе и читает. У него шнырь в КВЧ на крюку был, в любое время ему
книжки давал. В карты он не играл, но в шахматы ему на всей командировке
попутчика не было, даже и близко не подходил никто. У нас там во все под
интерес шпилят: и в домино, и в шашки, и в шахматы. Оно ведь проще, чем в
карты. За них пятерик строгача отхватить можно, а в шахматы играешь, так
надзор еще сам остановится, посмотрит. Знает, что под интерес играют, но
молчит. Во-первых, они не запрещены по режиму, а потом из-за шахмат никогда
шумка не бывало, а за карты эти и резались и носы друг другу откусывали.
Да...
Так вот сначала и к Косте игроки приставали. Свежего человека всегда
охота пощупать, да и занятнее с незнакомым играть. Ведь так-то игроки на
колонне давно знают, кто чем дышит. Я, скажем, если знаю, что слаб против
тебя, то и не сяду с тобой. Ну, Костя все отказывался, а они же настырные,
пристают и пристают. Надоело ему. Он и сказал, чтобы садились все разом,
каждый значит с доской, и он будет играть против всех. Если больше одной
партии из пяти проиграет, то все с себя отдаст, а если нет, то больше они с
ним под интерес играть не будут. Сели против него двенадцать человек играть,
шахматисты на нашей колонне самые центровые, а Костя их за час обыграл. Они
на нарах сидели на нижних, а он в проходе ходил и переставлял деревяшки.
Народу в барак полкомандировки набилось; все молчали, ждали - игра долгая,
переживательная будет. А она раз-два и кончилась. Все даже обиделись, будто
их обыграл Костя. Потом игрочишек наших долго заводили, дескать, вам из
дерьма надо шахматы слепить и долго в них учиться, прежде чем с таким
игроком сесть. Ну вот с тех пор с ним никто под интерес играть не садился, а
так он играл всегда, фору давал и обыгрывал. Ну это еще в первые дни, как он
этапом пришел, было, и уж за это его сразу зауважали.
А потом он такой номер откинул, что даже и разговоров много не было.
Обычно-то, что ни случилось на командировке, все долго обсуждают, уж год
пройдет, а все языки точат. Жизнь-то тухлая, стремная, ну вот, вроде и
развлечение какое-то. А тут, когда Костя это откинул, даже языками не
мололи, так их оглоушило. Было то месяц спустя, как он на колонну прибыл.