"Уоррен Мерфи, Ричард Сэпир. Крайний срок" - читать интересную книгу автора

соотечественниковкиприотов.
Умирающий издал нечленораздельный звук.
- Не слышу, - сказал Римо.
Звук не обрел членораздельности. Тогда Римо вынул у умирающего изо рта
его правый локоть.
- Ну, говори.
- К черту соотечественников-киприотов!
- Так я и думал, - ответил Римо. - Если я повстречаю еще кого-нибудь из
них, обязательно передам им твои слова.
Он снова вышел в холодную ветреную ночь и легко зашагал по снегу назад
к обледеневшему склону.
Да, он - человек. Римо улыбнулся. Иногда совсем неплохо ощущать себя
человеком.
Однако стоило ему ступить на борт баржи, качавшейся на озере
Уиннипесоки, как иллюзия была поколеблена. Выяснилось, что у Римо обе ноги -
левые и что по сравнению с ним гиппопотамы - солисты балета, а трубный звук,
издаваемый слоном, - просто шепот любви.
Римо сменил черный комбинезон на хлопчатобумажные брюки и белую майку.
Взгляд его был обращен на престарелого азиата, только что сообщившего ему
все это. Азиат сидел на циновке; вокруг него были расставлены чернильницы,
валялись гусиные перья, на коленях у него лежал большой кусок пергамента, за
спиной - еще несколько таких же кусков.
Все пергаменты, включая тот, что лежал у азиата на коленях, были
девственно чисты.
- Сегодня тебе не пишется, Чиун? - спросил его Римо.
- Мне бы всегда писалось, - ответил Чиун, - не будь у меня такой
тяжести на сердце.
Римо отвернулся и устремил взгляд в окошко. В ночном небе все еще
поблескивали звезды, но светлеющий горизонт предвещал близкую зарю.
- Выкладывай, чем я мешаю тебе жить на этот раз, - произнес Римо, не
оборачиваясь.
- Очень полезное замечание, - сказал Чиун.
- Вдумчивое. Я - вдумчивый человек. Я понял это сегодня ночью там, на
горе: я - человек, только и всего. Все твои глупые корейские басни насчет
Шивы-Дестроера и моей божественной сущности - чистый вздор. Я - человек.
- Ха! - отозвался Чиун. - Ты сказал "вдумчивый"? - Говорил он
пронзительным голоском, но на безупречном английском, без малейшего акцента.
- Мне смешно! Ты - вдумчивый? Ха-ха-ха!
- Да, вдумчивый, - сказал Римо. - Потому что стоит лишить тебя
возможности клеймить меня - и тебе придется смириться с фактом, что ты не
способен ничего написать.
- Я не верю собственным ушам, - сказал Чиун.
- Повторяю: не можешь написать ни словечка. Тебе не написать ни
сценария, ни книги, ни рассказа, ни сентиментальных стишков, даже если ты
заставишь какой-нибудь журнал заключить с тобой договор. А уж такие стишки
способен накропать каждый!
- Легко сказать, - молвил Чиун. - Пустая детская похвальба!
- Стихотворение номер одна тысяча триста шесть, - сказал Римо. - "О,
цветок, о, цветок с лепестками. О, цветок с чудесными лепестками. К тебе
летит пчела, большая пчела. О, пчела, ты видишь цветок? О, цветок, ты видишь