"Айрис Мэрдок. Дикая роза" - читать интересную книгу автора

рождения - пятнадцать лет. Бедная Фанни так радовалась его давно
обещанному приезду, но к тому времени, когда он приехал, она уже слишком
углубилась в свои последние переживания.
При таком сильном дожде трудно было разобрать, кто плачет. Для тех,
кто, подобно самому Хью, считал бестактным раскрыть зонт в присутствии
смерти, погода предусмотрела видимость проявления скорби, которое сердце
не могло или не хотело почерпнуть из более горячего источника. У Хью слез
не было. А вот Пенни, безусловно, плакал. Хью поглядел на внука.
Тщедушный, совсем ребятенок в этом своем школьном плащике, худенькое лицо
покраснело от горя, стоит, то и дело вытирая кулаком глаза, и смотрит
вниз, в яму, где капли дождя будоражат поверхность скопившейся на дне
воды. Бабушку свою он почти не знал, но оттого, что она была его бабушкой,
он любил ее и теперь горевал безраздельно, как об огромной утрате. Хью
позавидовал этой безраздельности. А между тем в мальчике чувствовалось
что-то хрупкое, почти девичье. Он был совсем не похож на того крепкого,
грубоватого австралийского внука, которого Хью успел создать в своем
воображении. Зная, как выглядит отец мальчика, они все ожидали увидеть
неотесанного сорванца, а не это воздушное, трогательное создание.
Хью перевел взгляд на Миранду. Она тоже казалась моложе своих лет. Ей
ведь, наверно, уже четырнадцать. Или меньше? Нехорошо, следовало бы знать.
На ее лице, очень бледном, в веснушках, точь-в-точь как у матери, застыло
нарочито сосредоточенное выражение. Она не плакала. Она упорно смотрела
вверх, твердо решив не встречаться глазами с родителями и словно
погруженная в какие-то сложные расчеты. По временам она нервно поправляла
непривычную черную шапочку, прикрывавшую ее золотисто-рыжие волосы -
обычно они спадали ей на плечи толстыми прядями, как капюшон из осенних
листьев, а сейчас не были видны, только к шее кое-где прилипли кончики,
потемневшие от дождя. В глазах Хью это была совсем непонятная, загадочная
девочка.
По-настоящему плакал еще только один человек - Энн. Хью был глух на
левое ухо, а она стояла слева, поэтому он не слышал ее рыданий, но
чувствовал, как плечо ее судорожно трется о рукав его пальто. Он взглянул
на нее, не поворачивая головы. Ее глаза и нос покраснели, на остальном же
лице сохранялась обычная восковая бледность, так что вид был немножко
нелепый, как у отсыревшего клоуна. Мокрый шарф прикрывал ее волосы. В те
дни, когда Рэндл на ней женился, они так и пылали, но теперь поблекли до
бледно-песочного цвета, который скоро перейдет в желтоватую седину. Она
любила Фанни, и та по-своему любила ее. "Такая серьезная девушка!" -
говорила о ней Фанни вначале, говорила чуть робко, чуть недоверчиво, и эта
робость и недоверие помешали их отношениям стать еще лучше: Фанни как
будто не покидало подозрение, что Энн считает ее дурой. Но Фанни верила в
брак Рэндла, верила до самого конца, не видя сигналов опасности, не
замечая постепенного распада; может быть, эта ее вера и не давала Рэндлу и
Энн разойтись.
"Ибо мы ничего не принесли в этот мир; явно, что ничего не можем и
вынести из него".
Фанни ничего не принесла в этот мир, что верно, то верно. Зато, когда
она появилась, ее многое там ждало. Хью уже давно перестал задаваться
вопросом, в какой степени он женился на деньгах. Кругленькая, розовая
Фанни была так неотделима от своего богатого отца, торговавшего предметами