"Майкл Муркок, Хилари Бэйли. Черный коридор " - читать интересную книгу автора

регенерации и расходомера топлива, чтобы сверить их с данными бортового
компьютера.
Как и следовало ожидать, все оказалось в полном порядке - Райн не
обнаружил никаких отклонений в параметрах.
Прекрасно.
Теперь надлежало заняться бортовым журналом - этого требовала не только
многолетняя традиция, но и программа, заложенная в компьютер. Устроившись в
кресле перед огромным, слабо мерцающим экраном, Райн надавил на пульте
управления кнопку записи и произнес давно ставшую привычной фразу:

"Отчет.
Тысяча четыреста шестьдесят третий день полета. Борт "Надежды Демпси".
Курс - Мюнхен 15040. Скорость - девять десятых "С". Все системы
функционируют без отклонений от расчетных параметров. Показания в норме.
Командир корабля Райн.
Конец связи".

Голос звучал четко, размеренно и бесцветно - так мог бы говорить и
робот. Никаких эмоций: сообщение, отныне зафиксированное в корабельном
архиве, уже автоматически передано в центр полетов, на Землю.
А теперь - не менее традиционная - запись в личном бортовом журнале.
Это уже не для постороннего глаза. Райн выдвинул один из ящиков обширного
пульта, извлек фолиант в красной обложке и открыл его на странице,
заложенной закладкой. Достав из нагрудного кармана комбинезона многоцветную
шариковую ручку и немного подумав, он проставил на верхней строке чистого
листа дату - 24 декабря 2005 г. н. э. Сменив стержни, подчеркнул написанное
красным и вновь перешел на фиолетовый цвет. Под его пальцами появились
слова:
"Меня ужасает окружающее безмолвие".
Подчеркнув красным эту фразу и вздохнув, Райн продолжил свою исповедь:
"Я безмерно страдаю от одиночества и постоянно борюсь с почти
непреодолимым желанием... Но я не имею права... и поэтому мечтаю о
какой-нибудь экстремальной ситуации, чтобы вернуть к жизни хотя бы одного из
спящих".
Еще раз глубоко вздохнув, Райн заставил себя успокоиться и закончил
запись в фолианте-дневнике сухим изложением бедного на события бытия
одинокого скитальца, волею судьбы заброшенного в космос. Этот дневник был
его единственным собеседником каждые восемь часов неразличимых друг от друга
суток.
Затем Райн вновь спрятал красный журнал, сунул в карман ручку и
приступил к проверке настройки приборов пульта управления. Убедившись, что и
здесь все в норме, удовлетворенно кивнул своему отражению в экране и покинул
главный отсек.
Спустившись по короткому трапу на жилую палубу корабля, он вошел в свою
каюту и закрыл дверь. Это небольшое помещение мало чем отличалось от
безликой и стерильной больничной палаты, разве что вместо телевизионного
приемника на стене находился пульт, на экране которого виднелся только что
оставленный Райном командный пункт.
Замедленными движениями смертельно уставшего человека седой космонавт
освободился от комбинезона, подошел к укрепленной на кронштейнах койке,