"Рю Мураками. Киоко" - читать интересную книгу автора

ощущение, будто я вернулся в прошлое, - пробормотал я, обращаясь не к этой
азиатской девушке, а к автопортрету, который рисовал.
Мне показалось, что все мое тело прониклось ностальгией. Я
почувствовал, что меня приятно покачивает на облаке, и как раз в этот момент
пришла первая посетительница. Старуха лет шестидесяти, одинокая, с ногтями,
покрытыми серебристым лаком. Я спрятал альбом с рисунками под стол. Это была
одна из тех старух, которым больше нечего делать, кроме как преспокойно
сесть в метро и приехать за два часа до начала праздника. У них обычно
наигранно естественный и высокомерный вид, словно они хотят сказать: "Я хожу
на эти праздники в четырехзвездочные гостиницы по несколько раз в неделю"
(тогда как на самом деле - едва ли раз в год). По такому случаю они надевают
все свои кольца и, экономя на маникюре, проводят часа два, полируя ногти и
покрывая их серебристым лаком, а чаевые у них - один доллар, на все случаи
жизни. По-настоящему богатые люди, которые хотят, чтобы об их мехах и
кашемирах позаботились, никогда не выглядят высокомерно и никогда не дают
вам доллар на чай.
- Я хотела бы узнать, как найти Хосе. - У девушки был очень серьезный
вид, когда она это говорила. Ослепительный для того, кто бросил танцы.
Прямая противоположность той старухе. Дешевые кроссовки, старенькие, удобные
на вид джинсы, легкая курточка с воротником, отороченным мехом, сумка,
небрежно висящая на плече, простенькая прическа, миниатюрное колье,
украшенное монеткой. Понятно, что у танцоров нет униформы, но я сразу вижу,
если передо мной танцор. У нее был свой стиль. Не тот звездный стиль
классических танцоров, присущий Сильви Гийем, Барышникову или Пьетрагала.
Нет, скорее девушка выглядела как те, что ежедневно ходят на занятия,
отказываются от пирожных, пива и бараньих котлет и жадно набрасываются на
объявления о пробах, которые печатаются в специальных газетах. Такие люди
живут в неизвестности, но у них есть особая аура, которую может
почувствовать лишь тот, кто отказался от подобной жизни.
- Я уже года два или три не видел Хосе, а может, и все четыре. Мы
больше не контачим, но лет семь - восемь назад мы вместе ходили на пробы
почти каждый день.
Я не сказал этой азиатской девушке о том, что мы с ним ни разу не
прошли ни одну из этих проб. В то время я считал нашу жизнь ужасной, мы
ссорились с Хосе по десять раз на дню, у меня были другие дружки, но он был
выходец с Кубы, а я - из Доминиканской республики, и ругались мы с ним на
испанском. Мы с Хосе оба были геи, но никогда не вступали в любовные
отношения. Однажды он заметил, что я принимаю кокаин перед пробой, и дал мне
разгон. Ничего нет хуже кокаина для танцора, он разрушает сердце и поражает
мышечные клетки. Хосе меня сильно отругал тогда, даже ударил. В этом городе,
должно быть, десятки тысяч таких, как мы с Хосе, танцоров: бесталанных,
неспособных пробиться к славе. Я знал, что становлюсь сентиментальным, но, в
конце концов, почему бы и нет? Эта азиатка, возникшая неизвестно откуда,
напомнила мне про старинного друга, и, если я от этого расчувствовался, это
же не привело к катастрофе или новой мировой войне, верно ведь? Есть вещи,
которые может понять только тот, кто в свое время отказался от страстно
любимого дела.
Правда, эти люди не имеют права говорить о своей боли. У девушки, что
стояла передо мной, была аура, о которой она даже не подозревала, а вот у
меня ее не было. У Хорхе Диаса имелось лишь три ряда плечиков для одежды.