"Рю Мураками. 69 " - читать интересную книгу автора

занятий.
Из окна комнаты мне была видна остановка. Выйдя из автобуса, нужно
было подниматься по узкой тропинке на холм, а потом по лестнице. Я часто
наблюдал, как Мацунага, пыхтя, взбирается на холм, несколько раз делая по
дороге передышку. Для учителя с хронической болезнью легких это было
потруднее, чем вести занятия.
Пот струился у него по лицу, и меня каждый раз подмывало спросить, как
он себя чувствует? По прошествии некоторого времени я перестал испытывать
презрение к Мацунага.
- Знаешь, Ядзаки, возможно, то, что я сейчас скажу, тебе будет
непонятно, но за время учебы в учительском колледже я перенес шесть
серьезных операций. Вся грудь у меня в шрамах. Иногда я даже падаю в
обморок. Вначале мне было страшно, но со временем ко всему привыкаешь. Я
привык к операциям, к анестезии и к потерям сознания, и тогда я решил, что
ничто не имеет значения. Например, летом повсюду цветут подсолнухи и каны,
а мне остается только смотреть на них и думать, что ничто не имеет
значения.
Мацунага постоянно говорил что-нибудь подобное. Я уже не презирал его,
а испытывал даже уважение и считал, что Мацунага - великолепный учитель.
Хотя ни я, ни Адама не желали принимать идею "ничто не имеет значения".
Адама с каждым днем становился все более мрачным, а когда начался
второй семестр, я тоже стал более нервным. Улицы провинциального городка
опустели: дети были в школе, взрослых мужчин тоже не видно, остались только
женщины, старики, младенцы и собаки. Когда я рано возвращался из школы,
улицы выглядели совершенно по-другому. Из-за полуприкрытых ставен цветочных
лавок доносился аромат срезанных цветов. Владелец обувной лавки только что
ее открыл и, зевая, протирал полки.
Из открытых окон доносились звуки телешоу, которое я никогда не
смотрел. За железной решеткой детишки из детского сада танцевали, встав в
кружок, а старики сидели на корточках в тени деревьев и громко смеялись.
Тогда я ощущал себя на улицах посторонним.
И теперь в этом городе мне предстояло оставаться под домашним арестом.
Скоро летние каникулы закончатся, и я начинал беспокоиться по поводу
предстоящих экзаменов по тем предметам, которые прогулял. А прогулов было
немало. Меня начинало трясти от одного слова ВТОРОГОДНИК. Я не мог даже
представить, что мне еще год придется ходить в эту школу.
Был очень дождливый день, мне не хотелось идти выгуливать собаку, и я
сидел дома и играл на барабанах. Раздался длинный звонок в дверь, и, выйдя
на веранду, я увидел там матушку Адама.
- Я - Ямада. Вы помните меня? Мне нужно с вами переговорить, - сказала
она подавленным голосом. - Попрошу вас не рассказывать Тадаси о моем
посещении. Он рассердится, - сказала она на безукоризненном стандартном
языке. - Я знаю, что встреча с вами ничего не изменит, но я не знаю никого
другого, с кем могла бы об этом поговорить. Вы, наверное, знаете, что шахты
в нашем городке под угрозой закрытия, и отец Тадаси слишком занят этими
проблемами, чтобы интересоваться делами сына.
Мать Адама нервно промокнула шею и лоб белым платком.
"Держись, - подумал я, - что мне делать, если она начнет плакать?"
- Я уже несколько дней не разговаривал с ним, - сказал я. - У него все
в порядке?