"Рю Мураками. 69 " - читать интересную книгу автора

вошло у меня в привычку. Мать Адама смотрела на меня такими глазами, что в
них читалось: "Это тот самый негодяй, который сбил моего драгоценного
Тадаси с истинного пути". Но я изобразил улыбку и бодрым голосом
поприветствовал ее:
- Добрый день. Меня зовут Ядзаки. Такая манера поведения тоже вошла у
меня в привычку.
- БЕЗВРЕМЕННЫЙ ДОМАШНИЙ АРЕСТ, - вынес приговор директор. -
Безвременный, разумеется, не означает навечно, - уточнил он. - Если вы
раскаетесь, то будете освобождены раньше. Поскольку вам предстоят выпускные
и вступительные экзамены, мы настоятельно вам советуем не делать никаких
глупостей и надеемся, что ваши родные и соученики помогут вам в этом... -
добавил он.
- Его не выгнали, - заливаясь слезами, сообщила мать отцу по телефону.
Слово "бессрочный" вызывало у меня ассоциации с одиночной камерой, но
"домашний арест" обрадовал: теперь не надо будет ходить в школу.
Когда мы покинули кабинет директора и шли через двор к воротам школы,
в окне класса для дополнительных занятий появилась башка Сирокуси Юдзи,
главаря "умеренных", и он завопил:
- Кэн-ян! Ямада! Чем кончилось?
Моя мать начала суетиться: "Что случилось? Что случилось?"
- Меня не исключили из школы! Я отправлен под домашний арест! -
ответил я громким голосом, который разнесся по всей школе. Члены нашего
оркестра, одноклассники, малявки из группы Масугаки, и подчиненные
Сирокуси, и т. д., и т. д., и т. д., Мацуи Кадзуко - все высунули головы из
окон и махали нам руками. Я помахал в ответ только Мацуи.
Одним из условий домашнего ареста было то, что нам не разрешалось
вообще выходить из дома, но, поскольку от этого можно свихнуться, что
пагубно сказалось бы на нашем исправлении, нам была предоставлена
ограниченная свобода - "прогуливаться по кварталу".
Я не чувствовал себя несвободным. Конечно, я не мог посещать
кинотеатры или джаз-кафе, но, поскольку наш дом находился недалеко от
центра города, я мог выходить в парк гулять с собакой и сосать там
замороженные соки, посещать книжные и пластиночные магазины, подглядывать в
дома, где шлюшки развлекаются с чернокожими солдатами. И еще сестренка
привела свою подругу Торигай-сан и познакомила меня с ней.
У Адама все было хуже. Ему пришлось покинуть интернат и вернуться в
шахтерский поселок. Из-за экономического спада шахты были на грани
закрытия, и город фактически вымер. Там были обувной магазин, лавка с
сушеностями, канцелярский магазин и еще магазин одежды. В магазине одежды
имелись только белые хлопчатобумажные носки, в канцелярской лавке была
только оберточная бумага, в лавке сушеностей не было даже растворимого
карри, в обувном магазине - только кожаные тапочки для рабочих. Слухи о
предстоящем закрытии шахт ходили по городу уже с позапрошлого года, и
жители покидали его толпами. По улицам болтались только кучки старых
бездельников, которые не могли уехать, даже если бы захотели.
Трудно представить себе семнадцатилетнего парня, который уже знает
"Led Zeppelin", Жана Жене и позу наездницы, оказавшегося в подобном городке
под домашним арестом.
Между тем я из кожи вон лез, чтобы показать учителям, приходившим меня
проверять, какой я стал положительный. Отец с удивлением спрашивал меня, с