"Дхан Мукержи. Хари и Кари " - читать интересную книгу автора

хобот и затрубил. Не ожидая моих приказаний, он принялся укладывать мешки
себе на спину. Мы снова двинулись в путь. К полудню мы пришли к реке. Пора
было сделать привал. Я выкупал Кари, выкупался сам. Копи исчезла в листве.
"Проголодалась, разбойница", - подумал я и тоже полез на дерево рубить
свежие ветки для Кари. Приготовив обед для слона, я разложил костер и стал
варить обед для себя. В это время вдали на дороге показался караван. Копи
увидела его с верхушки дерева и взволнованно затараторила.
Я рад был приходу каравана. Мне наскучило путешествовать в одиночку. К
тому же проводники каравана должны были знать кратчайшую дорогу в город.
Верблюды, высоко подняв головы, приближались к реке. Они вытянули длинные
шеи вперед, почуяв влагу. Когда воздух становится влажный - значит, где-то
поблизости есть вода. Кари, заметив верблюдов, сердито захрапел; обезьянка
была вне себя от волнения. Я успокоил слона и пошел навстречу прибывшим.
Караван остановился, погонщики привязали верблюдов к деревьям и прилегли на
час-другой отдохнуть. Спешить было незачем: Бенарес был уже не за горами.
Часа в четыре заворковали голуби. Копи приподнялась и насторожилась.
Потом вдали прокуковала кукушка, и в несколько минут караван был готов
продолжать путь.
До самого вечера ехали мы без всяких тревог и волнений.


В Бенаресе

Когда солнце село и сгустилась вечерняя тишина, мы въехали в Бенарес,
самый старый из городов Индии. Тысячи лет здесь люди клали камень на камень,
чтобы уберечь высокие башни и темные купола от разрушительного течения
Ганга. Священная река не перестает подтачивать город. Ночью слышно, как с
ворчанием грызет вода каменную набережную. Все башни Бенареса наклонились в
сторону реки: вода подточила их, как бобр подгрызает стволы деревьев. В
Бенаресе чувствуешь, сколько долгих веков уже прожила Индия.
Мы проходили по улицам Бенареса узкой и длинной цепью. Верблюды шли
впереди. Обезьянка спрыгнула с моего плеча и бежала рядом с караваном по
крышам домов. Она то, тараторя, забегала вперед, то исчезала среди стен и
крыш. Я опустил по бокам слона на длинных цепочках два бубенца, и чистый
звон их влился в тишину прохладного вечера. По улице шел народ; дервиши в
грязных лохмотьях стояли на перекрестках; красными пятнами горели мантии
важных купцов. Голуби на крышах домов выгибали переливчатые радужные шейки.
Англичанин в пробковом шлеме стоял на балконе и обмахивался веером. Кари
вдруг вытянул хобот и выхватил у него веер из рук. Я похолодел от страха.
- Отдай веер! - закричал я. - Сейчас же отдай веер! - Кари понял, что я
недоволен, и вернул англичанину веер.
- Белый сагиб - сердитый сагиб. Никогда не тронь белого сагиба, -
объяснил я Кари, радуясь, что нам легко сошла с рук его проделка.
Не проехали мы и двух кварталов, как вдруг я услышал жалобный визг.
Копи металась по крыше, а за нею бегал человек с тяжелой дубинкой в руках.
- Не тронь мою обезьяну! Что она сделала тебе, злой человек?
- Что она сделала! Будь она проклята, твоя обезьянка! - закричал он. -
Она выщипала у моего попугая столько перьев, что он похож теперь на
ободранную крысу!
Проводники верблюдов засмеялись. Пока человек стоял на крыше и