"Валентина Михайловна Мухина-Петринская. Король трассы" - читать интересную книгу автора

...Это была какая-то пытка: люди шли и шли, и все уговаривали Зиновия,
чтоб он согласился дать отрезать руки. Наконец Зиновий не выдержал.
- Миша, скажи им, что я сплю, не могу больше!
Я вышел в коридор и попросил сестру не пускать к нему посетителей.
- Как там Клоун? - спросил Зиновий, когда я вернулся.
- Шок проходит, а ноге нужен покой.
- Навести его.
- Так я утром был у него.
- То ж утром... сходи сейчас!
Я пошел в палату, где лежал Клоун. С ним было еще трое больных.
Разговор шел о Зиновии. Клоун лежал лицом к стене. Я присел к нему на койку.
- Спит, - сказал один из больных. Но Клоун не спал. Он плакал.
- Нога болит? - спросил я вполголоса.
__ Разве я о ноге! - с отчаянием сказал бедняга. - Как мне теперь жить,
если он умрет... из-за меня!
- Ты ни в чем не виноват, Петя. Если бы Глухов не сбежал... Врач так и
сказала: кровообращение было нарушено, а тут мокрый снег и ветер.
- Потому что нес меня!!! Я не смею к нему зайти. Хотел давеча и не
посмел.
- Заходи, он о тебе спрашивает.
- Не смею!
Я успокоил Клоуна, как мог, и вернулся к Зиновию. Он стоял у окна.
Опять вечерело. Окна палаты выходили на тайгу. Качались от ветра сосны, с
них сыпался снег.
- Ну, что? - спросил он, обернувшись.
- Ты ляг, - посоветовал я. Зиновий сел и пытливо посмотрел на меня.
- Миша! Дай мне слово... Дай слово, что, если я впаду в беспамятство,
ты не дашь мне отрезать руки!
- Без твоего согласия не имеют права!
- Но ты дай слово. Дай слово! - Он начал волноваться, и я был вынужден
дать слово.
Николай Симонов, Костя Танаисов, цыган Мору и остальные, выйдя из
больницы, не успокоились. Они долго советовались, спорили, а потом решили,
что только один человек сумеет убедить Зиновия - это Таня Эйсмонт. И всей
гурьбой отправились к ней на квартиру. Костя рассказал мне подробно, как
было дело. Таня сама открыла им дверь и как будто испугалась. Она пригласила
всех в комнату, предложила сесть, но никто не сел, даже она сама. Симонов
объяснил ей, чего от нее хотят.
- Я не могу... - прошептала она.
- Почему?
Таня совсем растерялась и лишь пожала плечами.
- Я не могу видеть... мне страшно...
В ее глазах застыл ужас. Ребята в недоумении смотрели на нее. Симонов,
решив, что Таня просто его не поняла, снова попытался ей растолковать.
- Он же умрет, если не сделать ампутации. Вас он послушает...
- Меня? Но почему? Тогда Симонов брякнул:
- Потому что он вас любит!
Таня прижала ладони ко рту и даже попятилась. Она вся дрожала.
- Нет, нет. Я не могу. Оставьте меня, пожалуйста!
- Почему нет? - закричал вне себя цыган Мору и бросил оземь свою