"Юрий Игнатьевич Мухин. Как уродуют историю твоей Родины" - читать интересную книгу автора

солнце. Бреюсь. Выезд из Козельска. Обыск. Доезжаем до Сухиничей, где торчим
до трех. Едем в ужасных условиях. 23.IV. Ночью дождь и гроза". Здесь записи
обрываются...
Ю. Чапский в своих мемуарах отмечал, что в апреле, когда стали вывозить
людей, многие верили, что едут на родину. Поскольку в этапы включали
военнопленных разных возрастов, званий, профессий, политических убеждений,
невозможно было понять принцип отбора. "Каждая новая партия сбивала нас с
толку. Едины мы были в одном: каждый из нас лихорадочно ожидал, когда
объявят очередной список уезжающих (может, в списке будет и моя фамилия). Мы
называли это "часом попугая", поскольку бессистемность списков напоминала
карточки, которые в Польше вытаскивали попугаи шарманщиков. Комендант лагеря
подполковник Бережков и комиссар Киршон официально заверяли старост, что
лагерь ликвидируется, а мы направляемся на родину - на немецкую или
советскую территорию". Те, кого отобрали в Юхнов, находились в Старобельске
до 20-х чисел апреля, а некоторые - до 12 мая. Как же они завидовали
"счастливчикам", уехавшим от постылой проволоки в широкий мир! "Если бы они
знали, кому завидовали", - добавляет Чапский.
Ожидание отправки обостряло тоску по родным и близким, с которыми
военнопленные были разлучены уже десять месяцев. Добеслав Якубович писал в
дневнике, обращаясь к жене: "2.IV. /.../ Что-то висит в воздухе, милая
Марыся. 3.IV. /.../ Вывезли. От нас забрали Войцеховского. Эх, Марысечка...
4.IV. /.../ Неизвестно куда, зачем. Люблю тебя, Марысечка. 5. IV. Продолжают
вывозить... Ничего не известно, куда нас опять везут... 6.IV. Сегодня
вывозить прекратили - Марысечка, хоть бы письмо получить от тебя. 7.IV.
Опять вывозят. Я видел плохой сон, Марысенька. У нас утром был молебен. 8.
IV. Вывозят, Марысенька, моя милая, если бы я мог тебе сообщить, что тоже
выезжаю, так жду от тебя письма. 9.IV. Вывозят. Увезли всего 1287.
Интересно, когда дойдет очередь до меня и куда я поеду, Марысенька. 10. IV.
Перерыв. Ночью известие об оккупации Дании, боях в Норвегии с немцами.
Посмотрим, что делать... 11.IV.
Интересные новости, Марысенька, не известно, что я, как и куда, можно
только предполагать, милая. 12.IV. Вывозят. Очень тоскую по тебе, дорогая
Марысенька. 13.IV. Перерыв. Так хотелось бы увидеть тебя, любимая, с
Боженкой... 14. IV. Перерыв. Хандра меня мучает, Марысенька, любимая, и
плохо себя чувствую... 18. IV. Перерыв. Что сделаешь, Марысенька, может
переживаешь за меня, любимая, дорогая. 19.IV. Вывозят. Были письма, я не
получил, Марысенька, прекрасная моя... 21.IV. Сегодня после обеда меня
взяли - после обыска - автомобилем на левую железнодорожную ветку - в
тюремные вагоны - в отделении вагона 15 человек за решеткой. 22.IV. В 1. 30
поезд тронулся. 12 часов - Смоленск". И вновь записи обрываются. Увидеться с
горячо любимой Марысей Добеславу Якубовичу так и не довелось.
В политдонесениях комиссаров лагерей и УПВ фиксировались также призывы
военнопленных, их прощальные напутствия: "стойко держаться в будущих боях за
великую Польшу; что бы с нами ни делали, Польша была и будет". В одном из
блоков военнопленный зачитывал составленное им воззвание: "Держаться стойко
за честь польского офицера, за будущую великую Польшу". С.В. Нехорошев
сообщал, что к ним поступает большое количество заявлений с просьбой не
отправлять их на территорию, контролируемую Германией, но оставить в СССР.
Однако он преувеличивал: заявления подобного рода писали главным образом
офицеры запаса еврейской национальности, понимавшие, какая судьба им