"Юрий Игнатьевич Мухин. Как уродуют историю твоей Родины" - читать интересную книгу автора

свидетельствуют, что он подозревается в совершении преступления, - доносы,
протоколы допросов, показания свидетелей, улики и т д.
Но как быть с военнопленными? Они ведь действовали по законам своей
страны, и даже в стране пленения они не считаются преступниками, хотя и
подлежат изоляции. На них в СССР заводилось "учетное дело", в котором было
все для опознания этого человека, но не было документов, признающих этого
человека преступником либо подозревающих его в этом. Учетное дело не было
предназначено для передачи в суд и вынесения приговора, оно было только для
учета военнопленного. На польских офицеров во время, когда они еще считались
военнопленными и находились в лагере военнопленных, тоже заводилось "учетное
дело". Н. Лебедева описывает, какие документы входили в него: кроме анкет
там были фотографии всех офицеров и дактилоскопические карты20. Надо думать,
что в таких "делах" были также различные жалобы и заявления этих пленных,
доносы на них, их доносы, замечания людей, ведущих в лагерях агентурную
работу. Но, повторяю, эти "дела" не были предназначены для рассмотрения в
суде, факт, что ты военнопленный, не означает, что ты преступник.
Поэтому когда созрело решение признать военнопленных польских офицеров
судом Особого совещания при НКВД социально опасными, на них срочно стали
заводиться другие дела - следственные, то есть такие же картонные папки с
документами. Заметим, что и в учетных делах на военнопленных, и в
следственных или уголовных делах на преступников были одинаковые документы -
анкеты, фотографии, отпечатки пальцев.
Начальник УПВИ Сопруненко 10 сентября 1940 года, то есть через три
месяца после "расстрела военнопленных", дает распоряжение начальнику
Старобельского лагеря (из которого военнопленные вывезены еще весной) о
следующем: "Учетные дела Особого отделения на военнопленных, убывших из
лагеря (кроме убывших в Юхновский), картотека учета, а также литерные дела с
материалами на военнопленных должны быть уничтожены путем сожжения".
Казалось бы, все ясно, пленные расстреляны, а их дела сжигаются. Но
прочтем, что Сопруненко пишет дальше: "До уничтожения материалов должна быть
создана комиссия из сотрудников Особого отделения, которая обязана тщательно
просмотреть все уничтожаемые дела с тем, чтобы из дел были изъяты все
неиспользованные документы, а также материалы, представляющие оперативный
интерес. Эти материалы ни в коем случае уничтожению не подлежат. Их надлежит
выслать также в управление.
Как уничтожение, так и сдачу материалов в архив (в архив Харьковского
УНКВД сдавались литерные дела конвойной части, охраняющей лагерь. - Ю.М.),
оформить соответствующими актами с приложением к ним подробных описей
уничтоженного. Об исполнении донесите"21.
Стоп! - скажем мы себе. Из этого распоряжения следует, что уничтожались
не учетные дела на военнопленных, а картонная папка с надписью "Учетное дело
на военнопленного...армии...", и только! Если пленные уже убиты, то кому
нужны документы на них?!
Я консультировался у разведчиков и контрразведчиков - если человек
умер, то какие его документы могут представлять "оперативный интерес"?
Только подлинный документ, удостоверяющий личность, - его можно подделать и
снабдить им своего разведчика, все остальное от покойного никакого
оперативного интереса не представляет. Но именно паспорта увозили с собой
офицеры, уезжающие из лагерей военнопленных, и часть их была найдена в
могилах Катыни. Именно этих документов не было в Старобельском лагере в