"Фазлиддин Мухаммадиев. Путешествие на тот свет или Повесть о великом хаджже " - читать интересную книгу автора

только в дни наплыва паломников}
Над каждым агентством национальный флаг. По другую сторону двора
расположены галантерейные лавки, магазины одежды и тканей. Поодаль --
ресторан и различные административные службы аэропорта.
Сев на пустой ящик, Абдулла Бухарский вынул из кармана авторучку и
тетрадь и принялся что-то подсчитывать. Каждому из нас полагалось уплатить
таможне по пятьдесят долларов. Сюда входила плата за карантин, за
эксплуатацию дорог и пошлина, взимаемая с каждого паломника и поступающая в
бюджет родины пророка, наполовину пополняемый этими поборами.
Старик составил список, разделив нас на две группы: мусульмане южных
республик были названы ташкент-цами, приехавшие с севера и из Азербайджана
получили название казанцев. Я стал ташкентцем, Исрафил - казанцем.
Абдулла Бухарский одновременно писал и говорил, а я не мог оторвать
глаз от его рук. Даже из-под марли, которой они были повязаны, проступал
гной с кровью. Он явно запустил чесотку.
Кори-ака перехватил мой взгляд и знаком велел оказать старику
медицинскую помощь. Что ему прописать? Излечение чесотки продолжается
месяцами, иногда даже годами. Я выписал бедняге мазь Вилькинсона. К счастью
профессиональный язык врачей и аптекарей одинаков во всех странах.
Три красные такси американских марок выстроились во дворе. Не успел я
подумать, не для нас ли они вызваны, как мои спутники бойко начали
грузиться. Каждое такси берет семь пассажиров. Один сидит рядом с водителем,
трое на среднем сидении и трое на заднем, спиной к движению.
Исрафил не сел в одну машину со мной. Все еще сторонится меня. Вот ведь
каким путаным лабиринтом оказывается душа человека... Ладно, не помрем. В
один прекрасный день узнаем, что все это значит.
Шофер нашего такси, молодой араб в накинутом на голову белом шелковом
платке, стянутом черным расшитым золотыми нитками ремешком, бродил вокруг
автомобиля в ожидании приказа трогаться, время от времени свысока
поглядывая в нашу сторону. Он напомнил мне мясников старого времени,
которые, купив на базаре целое стадо овец и отведя их затем в сторонку, с
удовлетворением и гордостью обхаживали вокруг свое богатство.
Странное отношение к гостям. Насмешливой улыбкой я дал ему понять, что
я о нем думаю. Кажется, он понял и, подойдя к машине важной, словно у гуся,
походкой, открыл заднюю, наполовину застекленную дверцу, и сказал:
- Внимание.
Он нажал какую-то кнопку. Стекло опустилось. Нажал другую, стекло
поднялось вверх. Парень надменно подмигнул мне, словно говоря: "Видал, как у
нас!" Его глаза лучились гордостью. Подумаешь, фыркнул я про себя, нашел чем
гордиться! Машина-то из чужой страны! У нас тоже есть кнопки, да такие, что
и не снились твоим дядям.
- Сайяра { автомобиль (араб.)} Америка? - спросил я.
Он утвердительно кивнул.
- В советской стране миллион миллионов машин,-- продолжал я и
показал рукой в сторону, откуда восходит солнце,-- в стране суфиитий --
миллион миллионов сайяра, тайяра {самолет (араб.} и все сайяра, все тайяра
там суфиитий.
Он сделал вид, что не понял и, пожав плечами, удалился.
Абдусамад-ака и чиновник араб приблизились к нашей машине. Чиновник
что-то сказал. Переводчик перевел на узбекский: "Он говорит, что если среди