"С.Мстиславский. Грач - птица весенняя (Повесть о Н.Э.Баумане)" - читать интересную книгу автора

ваши книжки. Все будет сейчас же урегулировано.
Он протягивал руку, он говорил серьезно, но глаза смеялись. Козуба
нахмурился пуще. В самом деле, о книжках он ляпнул совсем ни к чему: и на
руках их нет, да если б и были - как их бухгалтер может на квартире без
расчетных своих книг проверить? Этот заезжий и то сообразил, что дело
нечисто: насмехается, ясно. Изволь теперь выкручиваться!
А Густылев - как столб.
Выворачиваться, однако, Козуба не стал. Он просто повернулся, не отвечая,
спиной и направился к выходу. Ирина двинулась за ним. Но Бауман окликнул
вполголоса:
- Гзовская!
Она оглянулась. Он сказал уже без улыбки очень серьезно:
- Поклон от Марка.
Ирина круто повернула назад. Она вопросительно взглянула на Густылева. Тот
кивнул неохотно. Ирина протянула Бауману руку:
- Вот вы кто... А я ведь поверила было, что вы действительно коммивояжер.
И Козуба - на что он здорово в людях разбирается - и то...
Бауман пристально и ласково смотрел на обернувшегося вслед за Ириной
рабочего.
- Тоже наш?
- Ваш? - щуря левый глаз, отозвался Козуба.- Нет. Я - свой.
Ирина заспешила:
- Вот, вы кстати приехали! Может быть, вместе с товарищем Густылевым
рассудите, как нам теперь на фабрике быть: хозяин снизил расценки...
Густылев перебил раздраженно:
- Не он один: во всем районе снизили. И если даже на крупных фабриках, как
хотя бы на Морозовской, это прошло, тем паче не могло не пройти на
Прошинской. Она вообще ж маломощная. "Медведь в сарафане"... Рабочие ведь
приняли, верно?
- Не все!-взволнованно ответила Ирина.-Василий и Тарас запротестовали...
- Ну и что?
Ирина потупилась:
- Арестовали.
- При рабочих? - спросил Бауман. На лоб легли морщины, и весь он словно
потемнел.
Ирина кивнула не глядя.
- Вот! - торжествуя, кивнул Густылев.- Я утром еще говорил ей...
Козуба перебил:
- По-твоему, стало быть, правильно?
Густылев пожал плечами:
- Рабочая масса приняла, вы же сами сказали. Ее воля - закон.
- Воля?-запальчиво выкрикнула Ирина и отбросила назад, за спину, косы.
Бауман только сейчас обратил внимание: волосы у Ирины в две длинные
толстые косы.
- Вы полагаете, это ее воля - морить себя голодом? А не то, что ее взяли
за горло и она не сумела, не знала, как защититься? А мы, вместо того
чтобы указать ей выход, пальцем не пошевельнули... Мы, социал-демократы!..
Позор!.. Я при товарищах вот открыто скажу: это ваша вина. Вы дали
захватить рабочих врасплох!
- Я?..- Густылев отошел к столу, возмущенный.- А что я должен был,