"С.Мстиславский. Грач - птица весенняя (Повесть о Н.Э.Баумане)" - читать интересную книгу автора

авторитет, как у него, вы могли бы поднять фабрику одним единственным
словом. А вы не сумели. Он не только вне организации, но даже...- Она
прикусила губу.
Густылев усмехнулся:
- Скажите прямо: был бы врагом социал-демократии, если бы имел дело только
со мной и не было бы в организации товарища Ирины. Ну что ж! Честь и
место... Вот и он сам... со своими приспешниками.
Он кивнул в сторону ворот, к которым подходила группа рабочих, теснившихся
в жарком разговоре к шедшему впереди немолодому, седоватому уже,
коренастому человеку, поджал губы и быстро пошел вдоль ограды, в
направлении к фабричному поселку.
Седоватый дружески махнул рукой Ирине:
- Доброго здоровья, учительша!.. Дела-то какие, слышала?
- Здравствуй, Козуба!
Они сошлись, крепко пожали друг другу руки. Козуба продолжал, весело и
грозно усмехаясь глазами из-под густых насупленных бровей:
- Приказал собраться хозяин-то. Не иначе как пакость какую задумал.
Василий, видишь ты, предлагает: ежели нажим - заарестовать купца. На
питерский манер. Читала листовку об обуховских? Хороша! Не Густылев писал,
видать...
Кругом засмеялись. Василий, молодой совсем еще парень, в картузе и
курточке, длинноногий, нескладный, подтвердил:
- А почему не арестовать? Обуховцы что!.. А я вот читал...
Его перебили:
- Мастер идет. Гайда, ребята, в сторонку - от греха подальше.
Они отошли. Из ворот действительно вышел мастер, в богатой шубе, в
каракулевой высокой шапке. С ним рядом, забегая сбочку, семеня, шаркая
почтительно опорками по снегу,- низколобый, рукастый, как обезьяна,
рабочий.
- Петр Иваныч, христом-богом прошу, замолвите словечко хозяину... Вам же
человека вознести - один раз плюнуть, ей же бог!
Чуть шевельнул бритой дородной щекой мастер. Рукастый продолжал
вдохновенно:
- Петр Иваныч, заставьте бога по гроб жизни молить! Чтоб меня - хожалым.
Как бог свят, заслужу... Так и скажите его высокостепенству: ежели
Михальчука хожалым - будет на фабрике порядок. Что ж мне эдак-то, по своей
способности, у станка пропадать? У станка, видишь ты, баба - и та, ежели
допустить, управляется. Еще раз прошу, Петр Иваныч, а!
Мастер кивнул равнодушно и лениво:
- Да ладно, скажу... А пристав, к слову, о тебе откуда знает?
Михальчук оскалился радостно:
- Гы-ы-ы... Говорил вам обо мне, стало быть, пристав-то?.. Как же! Я к
нему тут кое по каким делам забегал... Забочусь, Петр Иваныч, о
государственном...
Мастер покосился назад, на двор:
- Смотри, однако, чтобы чисто. Рабочие прознают - как бы ребра не
поломали. Возись тогда с тобой...
- Что вы! - подхватил Михальчук и снял зачем-то обеими своими тяжелыми и
длинными руками картуз.- Что я, обращения не понимаю? Сам себе враг?
Мастер протянул руку и поймал за ухо вертевшегося у ворот мальчонку: