"Сергей Мстиславский. Крыша мира" - читать интересную книгу автора

врача и следователя, выехавших на следствие в Иори и "застрявших в здешнем
гостеприимстве", как определил доктор. Иори от Пенджикента - рукой подать:
едет туда следствие, тем не менее, уже вторую неделю.
- Соблазн велик - помилуйте: какова... гм... растительность, -
разводит руками доктор, плотоядно посматривая на приставшу, пока она ведет
нас по тенистому, в цветах затонувшему, саду. Надо сказать, хозяйка наша
считается в Самарканде второю по красоте после одной из губернаторских
дочерей; та к тому же и чином старше, так что о первенстве не приходится
спорить.
- Пасека - вон видите: сладость! Пчелка жужжит... - И наклоняется к
белому открытому плечу. - Что это у вас? Не пчелиный ли укус?..
- Позвольте и мне! - Следом за доктором с робким ржанием тянется
следователь, худосочный, прыщавый, как полагается кандидатам на судебные
должности, юноша.
Приставша сдвигает брови: она строгая. Да и присказочки доктора
явственно шокируют ее при посторонних, заезжих. Я-то лично знаю ее еще с
первой поездки, но остальные - внове. А скверные примеры заразительны:
Фетисов уже подкручивает усы.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

В Пенджикенте работы нам нет: население здесь смешанное, обычного
"равнинного" типа; мы тронулись дальше, не задерживаясь. Отъезд наш
сдвинул с места и застоявшееся следствие: до Иори нам по дороге, - кстати,
посмотрим вскрытие.
Выехали в жар, в пыль. Версты две ехали караванной дорогой. Доктор
ругал туземцев.
- Противно, знаете. Живу сколько лет - не могу привыкнуть: до чего
некультурны. Касторку, не поверите, норовят на сапоги смазать. И мелкий,
по нравственности, народ. Не то что на Кавказе, например: Галуб,
Аммалатбек, Шамиль или князь Багратион-Мухранский. Рыцарство! Прямо - его
величества конвой! А здесь что - шушера. Взять хотя бы вскрытие, например.
Дело, даже по русским деревенским условиям, надо сказать, щекотливое: по
глупости, по темноте считается осквернением. А здесь того пуще: нас ведь,
гяуров, они хуже собаки считают, собачьи эти дети. И вот, сколько мне по
моей должности уездного врача этих вскрытий приходится производить (ведь,
по существу говоря, вся и служба-то моя по судебным вскрытиям, лечить
приходится мало - туземцы не идут, да и мне некогда), хоть бы те раз кто
серьезное сопротивление оказал... Поломаются, конечно, иной раз шуметь
начнут. Но достаточно одно только такое магическое слово сказать:
миршабхана - и сразу благорастворение. А миршабхана-то всего-навсего:
арестный дом, кутузка. Этим словом самого что ни на есть беспардонного
сартюгу сразу приведешь к Иисусу: магизм - прямо можно сказать.
Навстречу шел караван. Медленно, волоча мозолистые, корявые ноги,
тащились верблюды, прядая облыселыми шеями. Караван вел туземец на ослике:
он казался игрушкой, прицепленной к носу передового огромного верблюда,
которого тянул за собой на длинном, сквозь ноздри пропущенном аркане...
- Ах, напудрят, проклятые! - наморщился следователь, вбирая прыщавую
шею в чесучовый воротник кителя.
Из-под верблюжьих ног действительно клубами вздымалась тяжелая,