"Борис Андреевич Можаев. Старица Прошкина" - читать интересную книгу автора

- Ничего, слава богу.
- Да что ж это мы здесь стоим? Пошли в избу. Я медком тебя угощу. Да
чайку поставлю. - Она заковыляла к веранде. - Правда, самовара-то нет у
меня. Я в чугунке скипячу чаек да малинкой заварю. Уж не побрезгуй, касатик.
Проходя мимо ветел с конским черепом, я спросил:
- А эта штука зачем?
Она лукаво улыбнулась, выпячивая нижнюю губу:
- Старая примета - конская голова пчелу держит.
- А вы верите?
- Хочешь веришь, хочешь нет. Про бога не скажу - грешница. Но что-то
нами повелевает.
В избе было сумрачно от низкого потолка, настланного из жердей. Стены
хоть и были оштукатурены и побелены когда-то, но почернели от дыма. Пол,
собранный из старых кадушечных досок, горбился волнами. Вся мебель в избе -
и стол, и скамья, и кровать, и стул - были сбиты из березовых палок. Белая
береста придавала им нарядность, даже своеобразную красоту.
- Кто это вам мастерил мебель? - спросил я.
- Все, что здесь сделано, от нижнего венца и кончая этой печью - все
моими руками.
- Неужто никто вам не помог?
- Никто.
- И стропила сами ставили?
- Сама. На земле все разметила, вырубила. Потом сама и ставила.
- И сруб?
- И сруб рубила сама.
- И крышу одна крыла?
- Все одна. Сперва набросаю, потом залезу, утопчу... - Она вдруг
растерла пальцами слезы по щекам. - Эх, господи боже мой! Я и в землянке
нажилась, и по миру ходила, и в тюрьме насиделась...
Она отвернулась, отрывисто, глубоко всхлипывая, сняла с печки сухое
полено и начала отщепывать лучины.
Огонь развела на шестке, чугунок с водой поставила на таган.
- Вот мой и самовар! А ты садись хоть в креслице, хоть на скамью.
- Спасибо! Я все дивлюсь, как это вы печь смогли сложить из битого
кирпича.
- На иле. Ил у меня крепкий, как цемент. И не трескается от огня. Из
пруда брала.
- Перевязки надо сделать, под выложить, небо - и все из половняка? -
удивлялся я, разглядывая печь.
- Эх, родимый. Я этих печей-то в жизни сложила - не перечтешь, как
волос на голове. Через эти печи вся моя жизнь скособочилась.
- Из-за печей?
- Да. С детства я обучилась этому ремеслу. А потом в селе лучшим
печником была, по дворам ходила. Меня все знали. Вот и выдвинули. В ладоши
нахлопали.
Она стояла у шестка, освещенная переменчивым пламенем, смотрела куда-то
под ноги; высоко вздернутые, как наклеенные, седые брови придавали ей
выражение мучительного недоумения.
- Сорвало меня, как скворечню с дерева, и наземь бросило. Так пустым
ящиком и Осталась.