"Борис Можаев. Саня" - читать интересную книгу автора

порадовала.
Сидевшие на деревянном диване железнодорожники завозились, послышался
даже короткий смешок.
- А дежурное помещение без присмотра больше не оставлять, - повысила
голос Саня. - Здесь жезловой аппарат, селектор, телефон...
- Селектор на базаре не продашь. Кому он нужен? - насмешливо заметил
Сергунков.
Кто-то опять хмыкнул, и этот смешок словно стегнул Саню.
- Вам он, по крайней мере, не нужен больше, - быстро ответила она и
знакомым для Сергункова резким жестом сунула в карманы руки.
В это время вошла кассирша в чем корову доила: в зеленой фуфайке, в
подоткнутой юбке, простоволосая.
- Кто меня здесь вызывал? - спросила она, с любопытством разглядывая
Саню.
Это была молодая женщина с мелкими чертами лица и, несмотря на свой
наряд, довольно миловидная.
- Что это за женщина? - спросила Саня.
- Кассирша, - неохотно ответил Сергунков.
- Это кассирша? - насмешливо переспросила Саня и, раздраженная до
предела, еле сдерживаясь, чтобы не накричать на нее, сказала своим хриплым
резким голосом: - Юбку одерните сначала, да не забудьте причесаться. Тогда
и поговорим с вами, товарищ кассирша. А теперь уходите, вы не в хлев
пришли, а в дежурное помещение.
Кассирша сделала удивленное лицо, брови-ниточки круто изогнулись и
поползли на лоб.
- Вы это мне? Ведь мы же интеллигентные люди! Так некультурно
обращаться... - Она не договорила и с печальным укором на лице вышла.
- И вы тоже ступайте все по домам. Спасибо за знакомство.
"А мне от них никуда теперь не уйти", - невесело подумала Саня и
вспомнила вдруг слова Настасьи Павловны: "Тут становой хребет нужен.



3


Саня поселилась у Настасьи Павловны.
- Живи, девонька, все равно изба пустая, - уговаривала ее хозяйка. -
Сам-то для семьи строил, да разлетелись все. А я уж, как курушка, видать,
и сдохну на этом гнезде.
Было начало сентября. И хотя погода стояла жаркая, с ветреными полднями
и тихими комариными зорями, все, все говорило о приближении осени; на
дальних сопочках, покрытых мелким леском, проступили кумачовые пятна
бересклета, невысокие лиственницы на звонаревском кладбище порыжели,
словно покрылись ржавчиной, а по вечерам над степью табунились дикие утки
и пролетали со свистом над станцией. Но степь, обильно напоенная
августовскими ливнями, не хотела сдаваться напору осени, и под бурыми
метелками пырея и мятлика у самых корневищ густо резались перистые сочные
листья. Хорошо ходить по такой степи! Травяной покров ее настолько густ и
пружинист, что чуть отбрасывает ногу, точно резиновый.