"Борис Можаев. Мужики и бабы" - читать интересную книгу автора

3


Федька Маклак, плечистый, широкогрудый малый шестнадцати лет, кучерявый
в отца, прямоносый, но с припухлыми обуховскими веками и мелкими темными
конопушками на переносице, собирался в ночное нехотя. Надо же! Нынче
Вознесение. Вечером сойдутся на Красную горку со всего конца ребята и
девки. Две, а то и три гармошки придут. Бабы вывалят из домов, мужики...
Круг раздастся, разомкнут, что на твоей базарной толкучке. Девки цыганочку
оторвут с припевками. Танцы устроят. А то еще бороться кто выпрет...
Позовет на круг: "А ну, на любака! Выходи, кому стоять надоело!.." Не
хочешь на кругу веселиться - ступай к Микишке Хриплому. Там в карты
режутся: в очко, в горба, в шубу... И вот тебе, поезжай от эдакого
удовольствия в ночное, копти там возле костра, Федька заикнулся было:
- Папаня, может, месиво сделать кобыле? Постоит и дома одну ночку.
- Я те намешаю болтушкой по башке! - отец ныне сердитый. - Она сегодня
полсотни верст отмахала... Да завтра ей пахать целый день. Месиво... Пусть
хорошенько попасется, а завтра овса ей дам.
Федька натянул на плечи старый зипун из грубого домотканого сукна да
лапти обул по-легкому, без онуч, на одни шерстяные носки с мягкой
войлочной подстилкой. Но в полотняную сумку, с лямкой через плечо, вместе
с краюхой хлеба да бутылкой молока сунул свои модные широконосые штиблеты,
а под зипун незаметно надел расшитую рубаху да плетеный шелковый поясок с
кистями подпоясал. "Сбегу из ночного на игрища... От лощины до села не
больше двух верст..."
Отец накинул на Белобокую ватолу, прихватил ее чересседельником, узел
под брюхо свалил, чтоб не мешался. Подвел кобылу к завалинке, крикнул:
- Ты где там провалился? Или спать лег?
- Сичас, оборка вот запуталась, - Федька нарочито громко кряхтел и
топал ногой.
Федька волынил... С порога летней избы он поглядывал в горницу, там,
возле комода, перед большим висячим зеркалом в овальной резной раме стояла
Зинка в нарядном голубом платье, облегавшем ее сильные загорелые икры, -
на зажженной лампе она нагревала длинные щипцы, потом накручивала ими
волосы на висках. Каждый раз, когда она захватывала и накручивала щипцами
очередной клок волос, Федька видел в зеркало, как вздрагивали и кривились
пухлые Зинкины губы. "А, чтоб тебя скосоротило!" - ругался он про себя.
Федьке нужен был этот комод позарез, у которого стояла Зинка. Там, в
верхнем ящике, под бельем мать спрятала кошелек с деньгами. Он еще днем
подглядел и до самого теперешнего отъезда вертелся у комода. Без денег
нынче ночью какое веселье! Но, как назло, мать до вечера шила на машинке
возле этого проклятого комода, потом пришла со службы Маня, выпроводила
Федьку из горницы, стала переодеваться. А теперь вот эта растрепа кудри
завивала. Маня и Зинка доводились тетками Федьке, но были чуть старше его,
вырастали вместе и оттого дрались с незапамятных времен.
- Торба, ты бы язык загнула щипцами, а то он у тебя как помело
болтается, - задирал Зинку Федька.