"Борис Можаев. Мужики и бабы" - читать интересную книгу автора

- А пошел бы ты к матери в подпол...
- Я, грю, плетью его... Плетью. Савелий Назаркин дома.
- Сбегай за Савелием!
А бык, разъяренный криком да поленьями, осипший от рева, бросился опять
на Андрея Ивановича, споткнулся о ступеньку крыльца и, пропахав коленями
две борозды, вскочил, мотая рогами, добежал до заднего плетня, забился в
угол под кладовую и, обернувшись, наклонив голову, стал готовиться к
новому броску.
- Ребята, камнями его! Лезь на кладовую.
Кладовая только еще строилась. Крыши не было - одни стенки да потолок,
залитый бетоном. Федька Маклак, старший сын Андрея Ивановича, с приятелями
Санькой Чувалом, Васькой Махимом да Натолием Сопатым в момент залезли на
кладовую и сверху кирпичами метили быку в холку да в голову. Тот
отряхивался только от кирпичной пыли и глуше ревел да копал землю.
- Камень ему что присыпка, один чих вызывает.
- Плеть нужна, пле-еть...
Принесли плеть от пастуха Назаркина. Плеть витая, ременная, длинная...
Пять саженей! Конец из силков сплетен, рассекает, как литая проволока.
Ручка с кистями на конце... А тяжелая. Размахнешь, ударишь - хлопнет так,
что твоя пушка ахнет. Э, рогатые! Берегись, которые на отлете...
Андрей Иванович, увидев плеть, спрыгнул с крыльца, выхватил ее у
парнишки и пошел на быка:
- Ну, теперь ты у меня запляшешь...
Перед домом Бородиных поодаль от толпы стоял Марк Иванович Дранкин,
по-уличному Маркел. На быка, на толпу любопытных он не обращал никакого
внимания; стоял сам по себе возле известковой ямы, курил, обернувшись ко
всей этой публике задом, Маркел человек важный, независимого нрава, а если
и вышел на улицу, так уж не на быка поглядеть, а, скорее, себя показать.
- Маркел! - кричали ему из толпы. - Мотри, бык меж кладовой пролетом
выскочит... Кабы не зацепил.
- Явал я вашего быка, - отвечал Маркел не оборачиваясь и плевал в
известковую яму.
Он был мал ростом и говорил сиплым басом - для впечатления; сапоги
носил с отворотами, голенища закатывал в несколько рядов - тоже для
впечатления.
Андрей Иванович ударил быка с накатом и оттяжкой, тем страшным ударом,
который со свистом рассекает воздух и оставляет лиловые бугры на бычьей
коже.
Хх-ляп! - как палкой по воде шлепнули.
Бык ухнул, даванул задом плетень, потом ошалело метнулся в пролет между
сенями и кладовой. Выскочил он на улицу прямехонько к яме; высоко задрав
хвост, радостно мотнув головой, как гончая, увидевшая зайца, он весело
полетел на Маркела.
- Маркел, оглянись! - заорали в толпе. - Бык, бы-ык!
Ну да, не на того напали... Маркел стоял невозмутимо, цедил свою
цигарку и мрачно глядел вдаль.
Бык сшиб его, как городок, поставленный на попа; тот упал в яму -
только брызги белые полетели. И нет Маркела...
- Маркел, ты жив?
- Посиди в яме, сейчас быка отгоним.