"Борис Можаев. Мужики и бабы" - читать интересную книгу автора

Царица - баба решительная и на руку скорая:
- Да что? Давай-ка ей проткнем нарыв-то.
- Чем ты его проткнешь?
- Вота невидаль! Палец обвяжу полотном, в соль омакну, чтоб заразу
съело, да и суну ей, в горло-то.
- Ну что ж. Иного выхода нет. Давай попробуем.
- А я вот тебе гостинец в рот положу. Только рот разевай пошире да
глотай скорее, не то улетит, - ворковала девочке Царица.
Пока она обматывала чистой тряпицей свой толстенный палец, Надежда с
бойким любопытством зыркала на нее глазенками: что, мол, за гостинец такой
в этой обертке? Но когда баба Груша, умакнув палец в соль, сказала:
"Теперь закрой глаза и разевай рот шире, не то гостинец в зубах застрянет
и улетит", - Надежда отчаянно замотала головой и засипела.
- А ты нишкни, дитятко, нишкни! Василиса, ну-к, разведи ей зубы-то!
Та-ак... Счас я тебе сласть вложу, счас облизнешься... Та-ак... Ай-я-яй! -
заорала вдруг басом Царица. - Пусти, дьяволенок! Палец откусишь...
Палец-то! Ай-я-яй!
Она вырвала наконец изо рта у Надежки свой обмотанный палец и затрясла
рукой, причитая:
- Волчонок ты, а не ребенок. Дура ты зубастая. Я ж тебе пособить от
болезни, а ты кусаться... Вон, аж чернота появилась, - заглянула она под
обмотку. - Я больше к ней в рот не полезу. Вези ее в больницу!
Повезли в больницу. Везде сугробы непролазные, раскаты на дороге. Ехать
до земской больницы - двенадцать верст. Вот до Сергачева не доехали - сани
под уклон пошли, а там, на дне оврага, раскат здоровенный. Лошадь
понеслась, сани раскатились да в отбой - хлоп! Мать Василиса на вожжах
удержалась, а Надежку вон куда выкинуло - голова в сугробе торчит, ноги
поверху болтаются. Вытащила ее из сугроба, а у нее дрянь изо рта хлынула -
прорвало нарыв от удара. Вот и вылечилась... Домой поехали.
В школе хорошо училась. Что читать, что писать, а уж басни Крылова
декламировать: "Что волки жадны, всякий знает" или "Буря мглою небо
кроет..." - лучше ее и не было. При самых важных посетителях выкликала ее
учительница. Ни попа, ни инспектора - никого не боялась. А по закону божию
не только все молитвы чеканила, Псалтырь бойко читала и на клиросе пела.
Поп, отец Семен, говорил, бывало, Василисе:
- Ну, Алексевна, Надежку в Кусмор отвезу, в реальное училище. В пансион
сдам. Быть ей учительницей...
Вот тебе, накануне окончания школы на Крещение ездил отец Семен с
псаломщиком в соседнее село Борки на водосвятие. Ну и насвятились...
Псаломщик уснул прямо за столом у лавочника. Трясли его, трясли, так и
бросили. А отец Семен поехал поздно... Поднялась метель, лошадь с дороги
сбилась... Ушла аж в одоньи свистуновские, да всю ночь возле сарая
простояла, в закутке. А отец Семен в санях спал. Наутро нашли его чуть
живого... Так и помер.
Сорвалось у нее с училищем. Хотел отец ее забрать в Батум. Он там в
боцманах ходил. Договорился устроить ее в коммерческую школу. Но тут в
девятьсот пятом году революция случилась. Отец как в воду канул. Два года
от него ни слуху ни духу. Приехал в девятьсот седьмом году зимой, накануне
масленицы. Привезла его из Пугасова тройка, цугом запряженная. С
колокольцами. Ну, бурлак приехал! В сумерках дело было... Вошел он в дом -