"Борис Можаев. Живой" - читать интересную книгу авторагостя - востроносого, в черном полушубке - окружили несколько
председателей колхозов, среди которых был и Гузенков. - Товарищ Крылышкин, а в наш район будут направлять тридцатитысячников? - спрашивали востроносого. - Бюро еще не собиралось. Но, по-моему, будут. - В какие колхозы? - Кого, товарищ Крылышкин? - Этого я не могу сказать. - А вы сами не думаете в колхоз? - Не думать надо, а решаться, - ответил востроносый. - Во-во! Думает знаешь кто? Гы, гы... - Товарищ Крылышкин, давайте ко мне! Нам зоотехник нужен позарез. - Голова! Он вместо тебя сядет... Столкнет! - А я подвинусь. На одном стуле усидим. - С тобой усидишь! У тебя сиделка-то шире кресла. Ха, ха! - Федор Иванович идет! - крикнул от стола дежурный, и шумный кружок председателей мигом рассыпался и затих. По лестнице тяжело поднимался Федор Иванович. Шапку он держал в руках, и только теперь Живой заметил - сквозь редкие зализанные волосы у Федора Ивановича просвечивала большая розовая лысина. Рядом с ним шел Демин, а сзади в своем военном френче и в сапогах твердо печатал шаги Мотяков. Выражение лица у него было такое, с каким начальник караула обходит посты: кто бы ни взглянул на него сейчас, сразу понял бы - все эти шумные председатели приумолкли при появлении его, Мотякова, а не какого-нибудь Федора Ивановича. И Федор Иванович любезно отвечал всем: - Здравствуйте, товарищи, здравствуйте! - и улыбался при этом. Глядя на него, все вокруг тоже улыбались, и Фомич, сам не зная почему, тоже улыбался. - Здравствуйте, товарищ Кузькин! - Федор Иванович протянул руку Живому, и Фомич безо всякой робости пожал эту мягкую, теплую руку. - На лошади приехали? - спросил Федор Иванович. - Никак нет! - ответил Живой, как вчерашний Корнеич, вытягиваясь по стойке "смирно". - Почему? Не дали? - Федор Иванович строго посмотрел на Гузенкова. - Холодно, Федор Иванович, - ответил Фомич, впервые называя по имени-отчеству вчерашнего гостя. - А тулуп? - Так ведь тулуп в райком не внесешь. А в санях оставишь - сопрут. Тогда Гузенков с меня и третью шкуру спустит. Две-то Мотяков спустил. Федор Иванович рассмеялся, его дружно поддержали остальные. - Мотяков, вот так показали тебе кузькину мать, - сквозь смех говорил Федор Иванович. - Ты сапоги-то свои сшил случаем не из шкуры Кузькина? - Его шкура на кирзовые сапоги и то не годится, - мрачно сострил Мотяков, а сам так поглядел на Живого, будто хотел сказать: "Ужо погоди, я тебе покажу такую кузькину мать, что слезами красными обольешься". Федор Иванович вынул из кармана бумагу и показал ее Мотякову: - Кто писал это твердое задание? - Тимошкин, - по-солдатски ответил Мотяков. |
|
|