"Борис Можаев. Живой" - читать интересную книгу автора

размером 0,25 га, отмененный последним постановлением правительства,
умноженным на два. А именно, подлежит сдавать в месячный срок Кузькину
Федору Фомичу тысячу семьсот рублей, восемьдесят восемь кг мяса, сто
пятьдесят яиц, шесть кг шерсти или две шкуры".
- Семен Иванович, дайте-ка, я ему еще впишу сорок четыре кубометра
дров. Пускай заготовляет, - потянулся к председателю Тимошкин.
- Ты сам их и заготовишь, - сказал Фомич. - У тебя хохоталка-то вон
какая. С похмелья не упишешь.
Тимошкин криво передернул ртом:
- Может, обойдемся без оскорбленнее? Не то ведь и за личность придется
отвечать.
- Ага... Я и в тридцатых за тебя отвечал. А твой отец в лавке колбасой
торговал.
- Вопросы имеются? - спросил Фомича Мотяков.
- Интересуюсь, мне по частям сдавать или все враз? - Фомич невинно
глядел на Мотякова.
Тот важно, официальным тоном сказал:
- Хоть сейчас вези...
- Все?
- Все, все!
- Деньги я внесу... Все до копеечки. Из застрехи выну. И мясо сдам -
телушку на базаре куплю. Яйца тоже сдам... Но вот насчет шкуры сделайте
снисхождение. Одну шкуру я нашел.
- Где нашел одну, там и другую найдешь, - сказал Мотяков.
- Ну, себя-то я обдеру, а жену не позволят. У нас равноправие.
Кто-то из заседателей прыснул. Умняшкин закрылся ладонью - только глаза
одни видны, и те от смеха слезились тоже. Петя Долгий заклевал носом и
как-то утробно закурлыкал. А Мотяков рявкнул, побагровев, и грохнул
кулаком об стол так, что Тимошкин подпрыгнул от испуга.
- Вон отсюда! Враз и навсегда...
На улице все так же моросил дождь с мокрым снегом пополам. Фомич
накинул на голову мешок и побрел по грязной улице. На душе у него было
тошно, весь запас бодрости и сарказма он израсходовал в кабинете Мотякова.
И теперь впору хоть ложись посреди дороги в грязь и реви. Выпить бы, да в
кармане ни гроша...
На краю Тиханова, напротив бывшей церкви, а теперь зерносклада, стоял
на отшибе обшитый тесом, когда-то утопавший в саду попов дом. В жаркий
день, выходя из Тиханова, здесь у колодца обычно приостанавливались
прохожие, напивались впрок. Фомич вдруг почувствовал усталость и дрожь в
коленках. "Черт, как будто мешки таскал... Вот так исполком". Он
прислонился к творилам колодца, поглядел на попов дом. "Вот и
исповедальня. Надо зайти", - решил Фомич.
В поповом доме теперь помещался райфо. В крайнем боковом кабинете сидел
Андрюша, прямо из-под стола высунув свою деревянную ложу, считал на
счетах.
- Здорово, сосед! - весело приветствовал он Фомича. - Ты что такой
мокрый да бледный? Как будто черти на тебе ездили?
- Черти и есть. - Фомич присел на обитый черной клеенкой диван и
перевел, словно после длительной пробежки, дух. - Вот исповедоваться к
тебе пришел. Ты же в поповом дому сидишь.