"Владимир Молотов. Гражданин уральской Республики " - читать интересную книгу автора

ускользающей надеждой. Вдруг с невероятной силой проявляется вера в чудо, в
спасение. Но бог словно наказывает обреченного за то, что тот не верил в
него на протяжении всей своей жизни. Последняя минута завершается, и смерть
все равно приходит, приходит неминуемо, неотвратно.
К маленькой площади по винтовой лестнице от ворот храма спускались эти
страждущие. Над перилами стояли и скорбно взирали на них бронзовые члены
царской семьи.
- Этот героический ансамбль памятников, - сказал Костя, вернув себе
юморной вид торжественного гида, - увековечивает собой царских особ. Жена и
дети последнего императора России - все они вместе с отцом были зверски
расстреляны в подвале одного из домов Екатеринбурга. Они были убиты новой
властью, большевиками.
- Да, я что-то слышала об этом. - Маша повела бровями.
- Раньше Ебургу сия трагическая история делала честь. Людям было жаль
бедных детей, они сочувствовали, они скорбели. Они тянулись сюда и покупали
разные безделушки с видами Спаса и портретами царской семьи. Но теперь
граждане вновь идут сюда, в этот божий уголок. Очевидно, они надеются, что
их молитвами можно вернуть и возродить обезглавленную Россию.
- А ты не надеешься? - серьезно посмотрела на него Маша.
- Нет, надеюсь, конечно. Но я считаю, что бог здесь не помощник. Даже
если он существует. Что я вполне допускаю.
- Как знать... Пойдем наверх?
Они поднялись по ступенькам, осмотрев на ходу бронзовые фигуры, подошли
к воротам и погрузились в храм.
Здесь шла заутреня, а может и обедня. Церковь была битком набита. Вялое
туманное свечение лампад озаряло каменные своды. Стена из молящихся
преграждала путь. Как волны на море качались кланяющиеся люди, с головами в
черных платках, лысыми, пепельными, русыми. Из-за этой людской стены, из
глубин зала струилось магическое песнопение, в котором скороговорки
маститого солиста перетекали в тягучие напевы, сдобренные богобоязненными
женскими голосами. Пахло ладаном, тлеющими свечами.
"В церкви смрад и полумрак, - вспомнил Костя любимого поэта, - дьяки
курят ладан. Нет, ребята, все не так, все не так, как надо!"
Маша стянула платок с плеч и повязала его на голове, а шапку отдала
подержать Косте. Муконин снял и свою шапку. Теперь, с двумя головными
уборами в руках, не умеющий креститься, он почувствовал себя явно неуютно.
Маша перекрестилась и поклонилась.
- Мы с мамой иногда ходили в церковь, - шепнула она.
- В этом нет ничего предосудительного, - изрек Костя.
Получилось как-то громко, сухощавая, сутулая бабушка в черном, стоявшая
под носом, оглянулась и неодобрительно посмотрела на него. От этого ее
морщинистое лицо исказилось в странной, неприятной гримасе.
Костя сделал виноватый вид.
- Пойдем отсюда, - наклонившись к Маше, он понизил голос.
- Подожди. Еще минутку.
- Ну хорошо, - вздохнул Муконин и попытался перекреститься.
Через минуту они вышли на свежий воздух. Обогнули Храм на Крови и
очутились на улице Карла Либкнехта.
- Тут до вокзала, вообще-то, рукой подать. - Костя вспомнил про ее
сумку, оставленную в камере хранения. - Пойдем уж и дальше пешком.